Андрей Всеволодович Дмитрук - познакомились мы как журналисты, сошлись в интересах как писатели фантасты. Эту фотографию Андрей Всеволодович прокомментировал как - "Два фантаста". Для меня столь лестный комментарий был равносилен посвящению в рыцарский орден писателей фантастов... до этого я был просто естествоиспытателем в литературе. 

Горжусь что знаком и дружу с человеком которого можно смело назвать классиком украинской/советской фантастики... той самой фантастики эпохи Азимова, Булычева и прочих великих писателей на которых я вырос и благодаря которым я тоже иногда скромно пишу...

Мнение МАСТЕРА

Андрей Всеволодович Дмитрук о современной украинской фантастике и фантастике в целом.

О прошлом, настоящем и будущем современной украинской фантастики своими размышлениями Андрей ДМИТРУК поделился по моей просьбе, так как, признаюсь, готовлю большое развернутое исследование всей этой темы, и было бы не справедливым публиковать столь мудрое мнение классика украинской научной фантастики в урезанном виде, поэтому я для начала опубликую его ответ полностью:

Извините, но начну со стихов. Уверен, вам прекрасно известных.

…В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,

Своё утратил назначенье,

На злато променяв ту власть, которой свет

Внимал в немом благоговенье?

Бывало, мерный звук твоих могучих слов

Воспламенял бойца для битвы;

Он нужен был толпе, как чаша для пиров,

Как фимиам в часы молитвы.

Твой стих, как божий дух, носился над толпой;

И отзыв мыслей благородных

Звучал, как колокол на башне вечевой,

Во дни торжеств и бед народных.

Но скучен нам простой и гордый твой язык; —

Нас тешат блёстки и обманы;

Как ветхая краса, наш ветхий мир привык

Морщины прятать под румяны...

Проснёшься ль ты опять, осмеянный пророк?

Иль никогда на голос мщенья

Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,

Покрытый ржавчиной презренья?

Правильно, это Михаил Лермонтов. Стихотворение «Поэт».

А теперь — о том, зачем я процитировал эти хлёсткие, гневные и как будто сегодня написанные строки. Причем, относящиеся далеко не к одной поэзии, но и к прозе, и к кино, и ко всем жанрам

того, что когда-то называлось повествовательным искусством. Всё равно каким, словесным,

сценическим или экранным.

…Только что прочёл один современный украинский роман, известный, премированный на конкурсе «Коронация слова» (основанном приподдержке шоколадной фирмы). Автора называть не буду, Бог с ним…

Повествование начинается тем, что главный герой приплывает на некий безлюдный остров и там… стреляется. Кончает с собой. Завершается — тем, что, оказывается, пуля его лишь поцарапала и герой остался жив. А между тем и этим… Энергичная фермерша откровенно, без намёка на любовь, ищет мужа, чтобы помогал ей в большом капиталистическом хозяйстве. Одна сестра-близнец топит другую сестру в реке и затем называется именем утопленной. Ещё одна баба, бездарная художница, выходит замуж за нелюбимого только потому, что ей нравится его фамилия… Элементы её биографии: «Она знала чуть ли не всех представителей доморощенного украинского авангарда 60—80-х лет прошлого столетия. С несколькими и переспала. Большинство трахалось так себе…» Клубок циничных отношений и извращённых чувств. И всё это переложено длинными литературоведческими экскурсами — герой вроде бы филолог… Для чего исписаны 218 страниц книги? Чему они могут научить читателя, над чем он задумается, дочитав сей «шоколадный» роман?..

     К огромному сожалению, многие образцы нынешней литературы таковы. Либо «морщины» мира тщательно прячутся «под румяны» авторами, променявшими былую духовную власть «на злато», либо, наоборот, ради коммерческого успеха подчёркиваются язвы и уродства действительности. В конце концов, некогда валил же народ на ярмарку — поглядеть бородатую женщину или двухголового младенца в спирту… Ни намёка на желание просветить, развить

читателя, сделать его нравственно лучше. Ни единого признака критического отношения к миру. Ни отзвука муки, некогда терзавшей лучших представителей литературы при взгляде на общественную несправедливость. Какой уж там «колокол на башне вечевой»! В лучшем случае, бубенчик скачущего шута…

Более того. Сторонники всей этой, зачастую ловко сработанной бессмыслицы ещё и осуждают тех немногих, кто пытается честно и откровенно говорить о пороках общества, оружием слова бороться за справедливость. Доморощенные (вот уж воистину!) «критики» и «литературоведы» советуют творцам с чуткой совестью сменить клинок на опахало, убаюкивать читателя пошлыми анекдотцами или же лихим приключенчеством без капли смысла. Понятия «сатира», «памфлет»

употребляются не иначе, как с презрением.

Обличительное, честное, исповедальное искусство — помянутые «знатоки» априори причисляют к второсортным… «Здесь не было ни врачей, чтобы разрушить моё тело, ни юристов, чтобы разорить меня, ни доносчиков, чтобы подслушивать мои слова, или подглядывать мои действия, или возводить на меня ложные обвинения за плату; здесь не было зубоскалов, пересудчиков, клеветников, карманных воров, разбойников, взломщиков, стряпчих, сводников, шутов, игроков, политиканов, остряков, ипохондриков, скучных болтунов, спорщиков, насильников, убийц, мошенников, виртуозов; не было лидеров и членов политических партий и кружков; не было по собников порока соблазнами и примером; не было тюрем, топоров, виселиц, наказания кнутом и позорным столбом; не было обманщиков-купцов и плутов-ремесленников; не было чванства, тщеславия, притворной дружбы; не было франтов, буянов, пьяниц, проституток и венерических болезней…» Что это? Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера». Книга, вот уже почти триста лет не выходящая из разряда лучших в мировой литературе. Герой находится в стране благородных лошадей — гуигнгнмов. Людей там называют «йеху» и считают самыми грязными, злобными и похотливыми созданиями…

Жюль Верн… Его называют первым научным фантастом, страстным проповедником передовых знаний. Но вчитайтесь в его романы, и вы увидите перед собой глашатая социального прогресса, протестующего против любой несправедливости на Земле. Примеров «памфлетности» прозы Верна можно было бы приводить множество, ограничимся лишь одним. Кто такой на самом деле капитан Немо, главный герой бессмертной книги «Двадцать тысяч лье под морями»? Индийский принц, построивший свой могучий «Наутилус» для сражений с британскими колонизаторами, для помощи всем восставшим народам. Что за картины висят в каюте у Немо? Это портреты людей, «посвятивших себя служению высокой идее гуманизма: Костюшко, герой, боровшийся за освобождение Польши; Боцарис — этот Леонид современной Греции; О’Коннел — борец за независимость Ирландии; Линкольн, погибший от пули рабовладельца; и, наконец, мученик, боровшийся за освобождение негров от рабства и вздёрнутый на виселицу, — Джон Браун»...

«В том, что происходит грабёж, у нас не было ни малейших сомнений. В этих роскошных домах засели землевладельцы и капиталисты со своими негодяями-юристами и обманщиками священниками, а все мы, остальные, жертвы их предумышленных подлостей. Конечно, они

подмигивают друг другу и посмеиваются, попивая редкие вина среди своих бесстыдно разодетых и блистательных женщин, и придумывают новые потогонные средства для бедняков. А на другой стороне, среди грязи, грубости, невежества и пьянства, безмерно страдают их невинные жертвы — рабочие…» А это кто написал? Герберт Уэллс, другой «отец-основатель» фантастики. Роман «В дни кометы».

«Поэтом можешь ты не быть…» Все помнят конец этой хрестоматийной цитаты. Утверждение Николая Некрасова справедливо, — но может быть легко расширено. Вековая практика показывает: вполне можно быть и пламенным гражданином, и великолепным поэтом или прозаиком, киносценаристом или драматургом театра, «бытописателем» или фантастом. Одно

прекрасно совмещается с другим. Более того, чёткая позиция любого автора, его откровенно выраженные, пламенные симпатии и антипатии наверняка ближе к идеалам искусства, чем эстетское равнодушие, трескучее штукарство «лошадиных» или «мыльных» опер, бесстыдно-равнодушная позиция, выражаемая модной фразой «но коммент»…

Позвольте напоследок привести ещё одну цитату. Её автор — пламенный польский писатель Бруно Ясенский. Она относится и к людям искусства. «Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и убий-

ство»…

«Но коммент».

ДИАГНОЗ МАСТЕРА

Трудно говорить о фантастике.

Она есть, она интересна. Литературная запись нередко хороша. Подчас поражает эрудиция авторов. И всё же не хватает чего-то крайне важного. Того, что обязательно присутствовало раньше. Ещё лет двадцать назад. Не хватает веры в лучшее будущее — и в то, что мы способны построить его своими руками.

Порой приятно последить за хитросплетениями нынешнего фантастического сюжета. Ведьмы и вампиры гуляют по Москве, их можно встретить среди обычных прохожих, — ух ты! У Г.Л. Олди воскресший Николай Гумилёв путается с живой Марлен Дитрих, а

Одиссей спит с самой богиней Афиной, — во как закручено! Случайный собеседник в трактире оказывается Наполеоном или Сократом, — придумано отменно!.. И всё. И на этом — точка. Искусно развлекли, пощекотали нервы, где-то слегка испугали, где-то удачно посмешили… а что дальше? Предсмертная реплика принца Гамлета: «Дальнейшее — молчание».

Анекдоты для интеллектуалов. Разновидность компьютерных игр …надцатого уровня. Ни мощных фантастических гипотез, ни высоких идей, ни крупных запоминающихся героев. «Писатель пописывает, читатель почитывает…»

Но если вдуматься поглубже – нет, не просто пописывают. Внушают не слишком крепкому в философии «пиплу» (да и вообще предельно дебилизированному за последние двадцать лет, с тех пор, как не в чести научное мировоззрение): миром правят не объективные законы развития, а маги, кудесники и волхвы. Так во всех «Дозорах» Сергея Лукьяненко. Гитлера им, видите ли, удалось торпедировать, а Сталину слишком верил народ, не справились чародеи с коллективным эгрегором… Да и добро со злом вполне уравнены в правах, в духе примитивного зороастризма или манихейства. Живут дружно: белые и чёрные колдуны,  договоры между собой заключают… Такая вот моральная относительность.

Краткий вывод: «не тратьте, куме, силы», пытаясь улучшить жизнь, усовершенствовать общество! Всё вокруг пронизано тайной, всё подчиняется волшебному воздействию каких-то загадочных и опасных «иных»; ну, а искать ответ на вопрос «что такое хорошо и что такое плохо» вообще некорректно. Есть третья точка зрения: принимать всё как есть, и уж слишком явные язвы и опухоли замазывать гримировальным тоном…

Чувствуете? Отсюда вообще один шаг до утверждения, что события не подвластны ни прогнозированию, ни рассудку, ни людской воле. И до мысли о том, что «естественно сложившийся» мир другим быть не может: с владельцами стометровых яхт и золотых унитазов на одном полюсе; с детьми, мучительно умирающими в онкологии, потому что в больнице нет лекарств, а у папы и мамы нет денег на их покупку — на полюсе противоположном…

В лучшем случае, против ведьм, вурдалаков или (вариант) всесильной мафии выступает герой-одиночка, знающий приёмы ниндзютсу. Он, как правило, может покарать очередного монстра или маньяка… с тем, разумеется, что завтра на место последних придут новые кошмарные уроды. Гарантий на будущее нет и быть не может. Общество не изменишь. Супермен способен лишь ненадолго навести порядок. Потом закрутится новая мрачная коловерть. И так ad infinitum. Все кругом враги или равнодушные наблюдатели, кроме твоей миссис и детёнышей. Надейся только на себя, атомарный человек, и учись метко стрелять — или, скажем, рубить ребром ладони с криком «кия»… Вот такая убогая вера.

Я уж и не говорю о фантастических «ужастиках». Они даже не носят печати авторской индивидуальности, а разделены на категории: «постъядер», «постапокалиптика»… У этого самого horror’а задача самая простая, ему и не надо быть особо художественным. Следует лишь внушать «пиплу», что понятие «хорошая жизнь» — самое относительное из всех понятий. Ну, в самом деле: что такое увольнение с работы рядом с нашествием беспощадных инопланетян? Чего стОят неизлечимые социальные болезни, бедность, бесправие — перед похолоданием на сто градусов или вирусом, рождающим зомби-людоедов?! Радуйтесь тому, чем владеете, и не требуйте лучшего…

Читая нынешнюю фантастику, даже очень ловко написанную, я не перестаю тосковать о великих светлых горизонтах Ивана Ефремова. О счастливом, покоряющем звёзды мире «полдня ХХІІ века», описанном талантливыми Стругацкими до того, как их затянуло в гнилую трясину «прогрессорства»… О литературе Крылатой Мечты, звавшей людей не бояться чудищ во тьме, не таскать на шее прабабушкины охранные амулеты, не ждать высосанных из пальца «катастроф» 2012 года (страшнее реальной катастрофы 1991-го всё равно ничего не будет!), — звавшей нас засучить рукава и строить цивилизацию творчества, цивилизацию равенства, всеземное общество справедливости, достойное войти в Великое Кольцо свободных миров.

Извините, — ностальгия! И — вопреки всему! — надежда на грядущее избавление от «навьих чар», бессмысленного сюжетно-словесного трюкачества, однотипности и зашоренности воображения. На то, что однажды молодые фантасты всё-таки увидят свет в конце тоннеля, представляющегося нынешним «мэтрам» жанра лишь глухим тупиком. Увидят этот Свет — и покажут его нам.