Вы читали сказку «Аладдин и волшебная лампа»? Наверняка читали. Это классика. И вот, представьте себе, я её гоже прочитал в детстве... и прожил жизнь, не догадываясь, что когда-нибудь окажусь на месте того самого джинна — раба ламы...Так что я уже давно не Теодор Грей... я джинн — раб, заточённый в эту «лампу»....

ТЮРЬМА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ

Обширный инфаркт с надрывом миокарда. Это приговор для любого человека. Лечащий врач мог бы и ничего не говорить, однако в этот раз, видимо, нарушив своё правило, он явился прямо в реанимацию с каким-то человеком в синем балахоне, который во всё продолжение разговора стоял сзади.

— Я хочу быть с вами честным, — с ходу заявил врач, — вы умрёте; ваше сердце надорвано, это может произойти в любой момент неожиданно. Операцию вы не выдержите.

— Зачем вы мне всё это говорите? — грустно спросил я.

— Я не смогу спасти ваше тело, — потупился врач, — однако человек. который пришёл со мной, может спасти вашу душу.

И он указал на того, что топтался у входа в балахоне.

— Я не верю в спасение после смерти, давно перестал ходить в церковь, — отмахнулся я.

— Вы не поняли, — не успокаивался врач, — он не пастор и не монах, он тоже врач, и он может спасти вас, но, к сожалению, без вашего тела.

— А-а-а, — осенило меня, и я даже попытался пошутить. — Профессор Доуэль, я вас не узнал, молодо выглядите. Как голова?

— Это хорошо, что у вас сохранилось чувство юмора, — подал голос «балахон». — Но голову вам отрезать никто не будет, не бойтесь.

— А что. у меня есть выбор? — ещё не веря в то, что слышу, сказал я. — Быть закопанным целиком или частями — какая разница?.. Вы что, людей замораживаете? И скольких вы уже оживили из тех. кто заморожен?

— Очень хорошо, — констатировал «балахон», выступая на свет. — Вы сохранили не только присутствие духа, но и продолжаете трезво мыслить, проявляя аналитическую составляющую вашего интеллекта. Не зря вас рекомендовали для программы. Нет, мы не замораживаем людей. К сожалению, тех, кого заморозили, уже не спасти, — ибо, заморозив тело, так называемые спасители уничтожали душу. Распространённое заблуждение, ещё с двадцатого века... Мы же предлагаем сохранить вашу сущность. Ваш интеллект. Но — на наших условиях.

— Гм...

Озадаченно глянув на лечащего врача, впервые за эту неделю я мысленно попытался заглянуть в вероятное развитие своего будущего. Раньше оно было похоже на мокрую мглу могильного забвения, теперь что-то начинало вырисовываться.

— И сколько мне осталось? — ещё раз переспросил я у лечащего.

— Мы успеем, — ответил за него «балахон». — Вам только нужно подписать несколько бумаг и поговорить с родственниками, чтобы они согласились.

— Что я получу взамен? — поинтересовался я, глянув в глаза «балахону».

— Вечную жизнь... или почти вечную, мы сами ещё толком не знаем. — Он тут же нашёлся: — Мы сами ещё не исследовали весь процесс толком, в любом случае, вы... ваша душа проживёт больше, чем ваше тело.

— Допустим, я согласился. Какие ваши условия? — прищурился и

«Балахон» смотрел на меня прямо, не отводя взгляд, и это говорило о том, что он, по крайней мере, верит в свои слова

— Мы попросим вас поучаствовать в одних исследованиях, и, если вы согласитесь, то окажете неоценимую услугу человечеству и науке. Тем более, вам бояться уже будет нечего.... Вы станете бессмертным!

Не скажу, что я согласился сразу, был ряд сомнений, которые частично подтвердились в будущем. Однако выбор был невелик — сыграть на два метра под землю навечно или жить вечно, но на их условиях. Какой тут выбор? Так я стал рабом машины.

РАБ МАШИНЫ

Поначалу это было как в сказке. Я знал, что умер, я видел свои похороны; однако это скорее были не похороны, а событие, равносильное встрече первопроходца. Я смотрел на толпы зевак вокруг моего гроба, словно из ящика с дыркой, из аппарата, который носили какие-то люди по кладбищу за траурной процессией. Я успокаивал своих родственников, я давал интервью журналистам. Все косились на моё безжизненное тело и, слыша мой голос . не верили в то, что происходит. Пять работников медицинской корпорации «Вечность» ходили с камерами и микрофоном, один — с динамиком, через который я обращался к собравшимся. Через камеры я видел одновременно несколько картинок... Сначала даже было впечатление, что кружится голова, но, как мне сказал один из исследователей, это просто остаточные ощущения, которые запомнил мозг. У меня не может кружиться голова. Ибо я заточён в машине в десятке километров от места события.

После похорон я часами общался со своими родственниками через интернет. Специально для этого учёные сделали подобие скайп-включения и компьютерную модель «меня самого» в окружении обычных научных предметов. При этом я познакомился с друг ими участниками программы. Опять же, общение внутри машины с такими же. как ты, — это совершенно иное чувство и совершенно другая беседа, чем в прежнем мире. Возможно, так верующие всего мира представляли себе рай? Не знаю...

И, да... я познакомился со Стивеном Хокингом! Это был самый опытный участник нашей программы, потому что долгое время, ещё при жизни, его интеллект был заточён в немощном теле, скованном болезнью. Такую ситуацию даже назвали «эффектом профессора Хо-кинга»: когда разум заключён как бы в «коробку» и, при отсутствии контакта с телом, работает с утроенной силой.

Первым успешным экспериментом корпорации «Вечность» был перенос разума Хокинга в специально разработанный для этих целей нейрокомпьютер. Долгое время результат скрывался, как и смерть самого Хокинга. Многие годы он по-прежнему радовал научную общественность своими исследовательскими выводами, будучи как бы живым...

Кто-то из участников нашей программы даже пошутил по этому поводу: мол. программу но «ловле душ» создали специально, чтобы спасти душу Хокинга, ибо его интеллект шагнул далеко в будущее, и такой ум нельзя было потерять. Правда это или нет, — но сам Стивен сообщил мне во время долгих наших с ним общений, что учёные хотят проверить ряд его теорий, и мы как раз те, с чьей помощью её будут проверять. Опять же, выбора не было — обретя, по сути, вечную жизнь, мы стали рабами машины и тех. кто эту машину обслуживал...

Но я особо не сопротивлялся. За время, проведённое в машине, я изучил столько научных трудов, сколько не одолел бы за всю свою жизнь, и уже через год обладал знаниями профессора астрофизики, физики, астромеханики и ещё двух десятков научных направлений.

В новостях я узнал, что компания, которая занималась «ловлей душ», сильно поднялась и развилась. «Ловлю душ» поставили на ноток. Теперь, при наличии относительно небольшой суммы, можно было обрести вечность, став рабом «коробки», как я это называл. Я периодически выходил в общую сеть, которую «в миру» уже прозвали «К.1.Р.* Воок» (* К. I. Р. — аббревиатура «покойся с миром» на латыни — из католической молитвы), где отличить живых от мёртвых было уже невозможно.

Народ кинулся заводить себе странички в этой новой социальной сети, бросив никому уже не нужные соцсети «Одноклассники», «В Контакте» и «Фейсбук», предпочитая обзаводиться, как сказал Стивен Хокинг. «друзьями на кладбище». Теперь человечество вдруг осознало, что у него есть цель — собрать деньги, что бы купить себе вечность в компьютере в конце жизни. Некоторые уже даже не хотели ждать старости, а сразу пытались покончить с собой, чтобы попасть в «коробку». В мире возник новый культ — культ вечной виртуальной жизни. Забыли даже о сексуальных меньшинствах, с их вечной борьбой за свои права. Зато войны перешли в новую, более виртуальную стадию. Роботы сражались с роботами, управляемые уже не искусственным, а человеческим оцифрованным разумом; железо было не жалко, боролись за сохранность разума. Мир постепенно разделился на тех, кто стремился в «ящик», и тех, кто стремился к вечной жизни.

Кстати, хакерские атаки на сети уже к тридцатым годам XXI столетия стали квалифицироваться, как покушение на убийство, и суды стали приговаривать хакеров к смертной казни без «права на оцифровку». Поэтому уже к середине века хакерство было побеждено, став единственным преступлением, искоренённым человечеством за всю его историю.

Была одна проблема, которую мало осознавали живые, стремясь в «коробку» — они становились рабами других живых, контролирующих эту самую «коробку». Однако были и те, кто создал для себя вечную безбедную жизнь. Бывший президент США Дональд Трамп, вышедший на пенсию в 2020-х годах, видимо, имея информацию по исследованиям в области «ловли душ», вложился в развитие генной инженерии, и уже к тридцатым в США выращивали человеческие тела. С тех пор богатеи обеспечили себе свободную вечную жизнь, меняя тела, как перчатки. Главное было — успеть перекачать «душу» из одного, изнашиваемого тела в другое, иначе.... иначе реальная смерть. Естественно, «толстосумы» особенно охотно вкладывали деньги в исследования по «ловле душ», и, став владельцами «коробок», получили миллионы порабощенных интеллектов.

Теперь цен тральные компьютеры их автомобилей управлялись не тупыми роботами, а людьми , которые уже не могли вырваться из их автомобилей, хотя вольны были «гулять по сети». Их «умными» домами заведовали виртуальные дворецкие, а прислуживали в домах роботы с человеческим интеллектом. Дешёвый способ попасть в сеть после смерти с лихвой окупал их затраты. Чтобы спастись от могилы, миллионов бедных становились виртуальными рабами, подписав рабский контракт с хозяином системы...

Конечно, при особой заинтересованности хозяев лично в тебе — «душе» создавались совсем иные условия. Так было со многими учёными, которые работали в виртуальных исследовательских центрах, или с военными из виртуальных армейских штабов, дистанционно управлявшими сложной военной техникой. Ну, а кто-то «попроще», тот управлял танком или самолётом, непосредственно находясь в бортовом компьютере боевой машины. Хотя компьютер был сделан так, чтобы не быть повреждённым при уничтожении самой техники, шансов погибнуть было много. А вот выбора — участвовать в бою или нет — уже не было. Ты подписал контракт на «вечную жизнь»...

Со временем появилось и сопротивление; возникли даже беглые души, пытавшиеся перекачать себя в другие, «свободные зоны», где нелегально можно было загрузиться в робота или даже вырастить себе новое тело. Но это выходило не у каждого; и относились к такой беглой душе, как к беглому рабу во времена тёмных рабовладельческих страниц истории...

ПОЛЁТ В ВЕЧНОСТЬ

Когда мне было сказано, что я лечу на космическом корабле исследовать «червоточины Хокинга», я даже не удивился. Впервые со своей, достаточно дикой для мировой науки, теорией Стивен Хокинг выступил на научной конференции в Стокгольме. Он предложил рассматривал «чёрные дыры» в космосе, как своего рода «червоточины» — каналы в другие Вселенные. По его собственным словам, если «чёрная дыра» будет достаточно большой и вращающейся, то присутствует большая вероятность попасть через неё в другую Вселенную. Но знаменитый физик никому не рекомендовал этого делать: мол, попасть — попадёте, а обратно уже нет. Многие тогда над ним посмеивались: дескать, это невозможно. Однако исследования видимой части космоса в начале XXI века доказали, что он таки нрав. «Червоточины» нашли по гравитационным волнам. Ближайшая оказалась не так далеко, и к тому времени, когда полёт на Марс занимал уже всего три дня, было принято решение — лететь.

Простой человек бы не выдержал бы столетний полёт, а «душа» — вполне. Тем более, корабль построили необычный. Развитие тогдашних технологий уже позволяло не обращать внимания на размер объекта. Появились новые пластичные материалы, которые давали возможность звездолёту менять свой облик и размеры буквально за считанные минуты. Он мог сжаться до размеров спичечного коробка, не повреждая капсулу с разумом, в которой находился я. Никто не знал, что гам, в гравитационной воронке, и готовились ко всему...

Полетело нас двое — я, при жизни инженер Теодор Грей, и бывший астронавт Джон Маглай, который дожил до преклонного возраста и после смерти был помещён в программу подготовки к межзвёздному путешествию. Да он, собственно, и рад был. Всё твердил, что для него почётно окончательно умереть среди звёзд. Правда, летел он не до конца: его модуль должен был доставить мой корабль до «червоточины» и запечатлеть момент прохода, чтобы потом, вернувшись, показать учёным будущего предварительный результат нашей миссии. Моя же миссия была, априори, в один конец...

Корабль позволял выжить моему разуму — при условии, что, при выходе с другого конца «червоточины, я хотя бы за сто лет долечу до ближайшей звезды. Я должен был расположить корабль на определенном от неё расстоянии, позволяя звезде питать силовую установку звездолёта как можно дольше и подавая сигналы на специальных частотах, направив излучатель точно на нашу систему.

По мнению Стивена Хокинга, меня по прошествии какого-то времени должны были засечь. Он думал, что я вынырну где-нибудь в соседней галактике и гиперсветовой луч, в конце концов, может дойти до Земли с сообщением об успешном прыжке. Дальнейшая моя судьба никого более не интересовала. Я отдал себя науке и не имел уже права голоса — как джин, раб лампы.

...Первые двадцать лет полёта были действительно занимательны. Мы ещё могли поддерживать связь с Землёй, постоянно общались с родственниками, участвовали в различных конференциях, ток-шоу, общались в социальных сетях со своими поклонниками. Где-то через двадцать пять лет связь начала идти с перебоями, но всё равно удавалось коротко общаться с Землёй. Там происходили какие-то странные события, в суть которых я никак не мог вникнуть, находясь за миллионы миллионов километров в открытом космосе. Поговаривали, что зона свободной сети для «душ» стала расширяться, и корпорации приняли решение отключить ряд континентов от сети.

Ещё через пятьдесят лет контакты были сведены к минимуму, да и общение с Землёй стало каким-то натянутым. Живые стали относится к «душам», как к простым электрочайникам с расширенными возможностями. Нас с Джоном вообще перестали воспринимать, как космических первопроходцев человечества...

К тому времени судьба стать «рабом коробки» была уготована почти семидесяти процентам населения Земли. Те, кто имел средства, позволяли себе выращивать новые тела и пересаживать туда свой разум. Низшим слоям населения было отказано даже в «коробке».

Вскоре я заметил, что мои правнуки начинают разговаривать со мной именно как с говорящим чайником. Семья постепенно потеряла интерес к родственнику-астронавту.

К тому времени связь уже стала нестабильной, — но всё же заняться было чем. Так, я изучил все языки, какие были в базе данных корабля. Мы проводили долгие беседы с Джоном Маглаем. создав виртуальную комнату с уютным интерьером, где бы мы могли видеть друг друга, как привыкли — человек человека при общении.

Когда связь с Землёй совсем прекратилась, мы, тем не менее, не унывали. Занимались исследованиями, изучали техническую литературу, играли в шахматы.

И вот настал момент, когда Маглай, коротко попрощавшись, отстыковался от моего модуля и развернул корабль на наблюдательную траекторию. До моего входа в зону гравитационных возмущений «червоточины» мы общались по системе связи. Я докладывал о том, что черпал с датчиков на поверхности модуля; он показывал мне, как всё выглядит со стороны, «чёрная дыра» и мой корабль на её фоне.

ЗА ГОРИЗОНТОМ СОБЫТИЙ

В какой-то момент сближения с гравитационной аномалией радиосвязь с модулем Маглая прекратилась. Я ещё некоторое время общался с ним по оптической связи — устремив луч лазера в его направлении. Но гравитация была безжалостна. Вскоре прервалась и оптическая связь.

Зато приёмные устройства продолжали регистрировать нечитаемую какофонию сигналов в разных спектрах; датчики зашкалило, микроатомные часы вдруг начали отсчитывать минуты вспять. Это было невозможно — но это происходило. А потом.... Потом вся электроника дала сбой. Я как мог. боролся за работоспособность машины, — однако, несмотря на всю защиту, оказался заперт без возможности выглянуть, что происходит снаружи.

Сколько продлилась такая аварийная ситуация, я не знаю. Ни один датчик не работал, а микроатомные часы зависли окончательно. Я уже думал, что корабль раздавлен; оставалось лишь гадать, сколько ещё будет работать машина, ставшая мне телом и хранителем моей души, до того как её расплющит в пространственно-временном континууме.

И тут... со мной кто-то заговорил.

— Давно тут болтаешься? — неожиданно поинтересовался неизвестный мне голос.

— Кто это? — не понял я.

— Я первый спросил, — настаивал голос.

— Тут? Не знаю, — честно ответил я, — а вот летел я сюда примерно семьдесят лет.

— То-то я смотрю, куда ты запропастился, — хмыкнул голос.

— Можно повторить вопрос? — поинтересовался я.

— Валяй, — сказал голос.

— Где я, это первое, и второе — кто ты?

— Я — хранитель ворот.

— В рай? — на этот раз в моем голосе явно зазвучал скептицизм.

— Называй, как хочешь. Но лучше — инспектор по заключённым, так будет точнее.

— По каким заключённым? — не понял я.

— А, ну да, — сказал голос, — вас же стирают перед каждым повторным сроком. В общем, твоё имя Бренолис, отбываешь наказание по трём не тяжким, но довольно серьёзным уголовным статьям, в тридцать третьем измерении, на планете, которая называется Земля.

— А вы меня ни с кем не путаете? — удивился я. — Меня зовут... вернее, звали при жизни, — осёкся я, — Теодор Грей, инженер, а после смерти астронавт.

— Теодор Грей — это твоя личность во время четвёртого срока. До этого ты был Марией Ацкив, Владом Миллером и Рокко из топей.

— Из каких топей? — не понял я.

Голос не счёл нужным пояснять.

— Обычно мы и не ждём, что с первого захода заключённый начнёт исправляться. Ты совершил преступление, уже будучи на тюремной планете — Земле, за что был осуждён и казнён. Дальше вёл себя чуть лучше... но недостаточно хорошо. Мы здесь оцениваем поведение заключённого, и, если оно нас не удовлетворяет, он идёт на повторный круг. Сто лет на планете Земля у нас проходит за пару часов. Вставшие на путь исправления — возвращаются в наше общество: те же, кто не исправился, переживают на этой планете жизни, одну за другой. Для успеха в деле исправления — мы стираем предыдущий опыт, давая заключённому возможность ещё раз и ещё раз начать заново, и доказать нам, что он достоин вернуться в высокоразвитое общество.

— Ничего не понял. Если я не с планеты Земля, то откуда?

— Место, откуда ты, называется Эдем.

— А, ну да, райские сады, и всё такое... — усмехнулся я в ответ.

— Остаточные воспоминания, трансформировавшиеся в легенду. Да мы и не возражали. Заключённые, веря в Эдем, Рай, лучшую жизнь, стремились исправиться и вернуться на свободу. Мы доводим заключённого до первоначального состояния его разума. Естественно, какой-то опыт он всё же сохраняет от жизни к жизни; кое-кто помнит слишком много и начинает хитрить, изображать праведников и аскетов, однако комиссию по досрочному освобождению не так просто обмануть.

— Это как? И что же вы делаете с обманщиками? — полюбопытствовал я...

— Ну, в общем, тех, кто мухлюет, мы возвращаем обратно. Если по простому — не каждый, назначенный на Земле «святым», попадает в «рай»... Они переживают всё новые и новые циклы, пока не встанут на подлинный путь исправления.

— Понятно, — наконец дошло до меня. — Значит, я не тот, кто я есть на самом деле? Ну, вы меня просто успокоили!

— Знаешь, у тебя есть выбор, — как-то странно, с намёком, промолвил голос. — После твоего последнего цикла было принято решение тебя досрочно освободить... но ты пропал, как и миллионы других заключённых. Пока мы разобрались: оказалось, что вы там, в вашем измерении, на Земле, придумали это «бессмертие». Тебя закинуло далеко от Земли. Пришлось устроить целую поисковую операцию. Но после того, как мы обнаружили Маглая, найти тебя было делом времени...

Из того, что рассказал мне голос, я понял, что я не Теодор Грей, а Бренолис, гражданин какой-то очень высокоразвитой цивилизации, где уже победили старость, и болезни, однако преступность, хоть и на очень низком уровне, но всё же сохранилась. По описанию голоса, или как он себя назвал — хранителя ворот, я понял, что мой реальный дом находится не на Земле, а в одном из сотен известных этой цивилизации измерений. Сама же эта цивилизация достигла максимально известного мне, в теории, уровня развития. И, если я правильно помнил, это шестой уровень развития цивилизации — по шкале Кардашёва-Каутца.

ТЮРЬМА ДЛЯ СУПЕРМЕНОВ

Я, когда готовился к полёту, изучал всё. что связанно с космосом, заодно и теорию измерения технологического развития цивилизации, основанную на количестве энергии, которое цивилизация может использовать для своих нужд. В своей работе «Передача информации внеземными цивилизациями», опубликованной в «Астрономическом журнале» в 1964 году, советский радиоастроном Николай Кардашёв предложил использовать для поиска астрономами цивилизаций в соседних галактиках некую гипотетическую шкалу, которая определяет шесть уровней их развития — по признакам энергопотребления.

Цивилизация I типа использует все доступные ресурсы, имеющиеся на ее родной планете; цивилизация II типа — обуздывает всю энергию своей звезды; III типа — своей галактики. Земля, в момент моего старта с неё, соответствовала на этой шкале только первому типу. И долгое время считалась, что выше третьего уровня цивилизаций во вселенной нет.

Однако впоследствии шкала всё же была дополнена немецким писателем-фантастом Хельге Каутцем. По его версии, цивилизация IV типа — может использовать весь объём доступной энергии галактических сверхскоплений. Цивилизация V типа получает доступ ко всей доступной энергии Вселенной. Теоретически, она вполне сможет изменять некоторые или все физические законы этой вселенной.

Цивилизация VI тина — полностью гипотетическая. Она может использовать энергию нескольких вселенных, изменять в них физические законы и даже предотвратить тепловую смерть родной вселенной, чтобы существовать вечно. И вот то, о чем мне говорил хранитель ворот, соответствовало описанию как раз шестого типа цивилизации, представителем которой он якобы являлся... как, собственно, и моё второе я.

Удивился ли я?.. Удивился. Поверил ли?... А как бы вы поступили? Вы на краю Вселенной, и к вам обращается существо уровня бога — вы бы его в чем-то заподозрили? При этом, по его словам, я тоже бог! Хоть и, судя по всему, один из «падших».

— И в чём была моя вина, если меня кинули на это «перевоспитание»?

— Не могу сказать. В этом суть наказания. Провинившийся сам должен исправиться, без подсказок, — ответил голос.

— Ну, хоть намекните, — не сдавался я.

— Хорошо... я попытаюсь объяснить. — Голос явно хотел закрыть вопрос с моим любопытством и перейти к сути проблемы, ради которой меня нашли в этой «дыре вселенной». — Что ты помнишь из своей жизни — про ваших богов?

— Бог един... — начал было я.

— Да, да, да, — перебил меня голос. — «Единственный и неповторимый»... но у каждого народа он свой. — В нотках голоса моего собеседника проявился сарказм. — И это — наиболее распространённая причина осуждения и ссылки на Землю и другие планеты. Всех нас, кто «оступился»...

Слово «нас» голос произнёс так. как будто имел в виду не только меня, но и себя.

— А что, разве я верил не в того бога? — попытался съязвить я.

— Скажи мне... ты в себя веришь?

— А-а, ну да... я ведь тоже бог...

— Помнишь, ты слышал с детства фразу: «нет у бога других рук, кроме твоих собственных»?

— Ну, допустим, — промолвил я, перебирая в памяти различные фразы и пословицы, связанные с разными религиями.

— Так вот: мы не смогли полностью отключать память заключённых, погружаемых в другие измерения. Отсюда и различные суждения, и религиозные культы. К тому же, большинство заключённых на планете Земля — по сути, всё человечество — из разных цивилизаций. Потому-то все. кого ты знал на Земле, такие разные, а некоторые даже странные. Ну, например, как ты относишься к сексуальным меньшинствам, феминисткам и прочим, кто борется «за свободу выбора»?

— Э-э, а при чём тут?.. — начал было я.

— А при том, что многие из тех, кто сегодня на Земле отбывает наказание в телах людей, не принадлежат к гуманоидным расам. Если быть точным, самых развитых видов существ во вселенной — миллионов пять. Из них сохранили свою телесную оболочку меньше половины; другие эволюционировали до той формы, в которой твой разум находится сейчас. Только ты, как раб, сидишь в электронной клетке, а они могут мгновенно перемещаться из одной вселенной в другую. И вот, когда такую сущность наказывают, её помещают в первобытное состояние, дают ей смертную плоть — и заставляют работать над собой, вставая на путь исправления.

Главное преступление в нашем мире — возомнить себя исключительным, единственным и неповторимым. В нашем равенстве заключается гарантия выживания сообщества. Те, кто совершает это преступление, низвергаются «с небес» на Землю или ещё на какую-нибудь тюремную планету.

— Как падшие ангелы? — хмыкнул я.

— Если тебе так понятней, через подобные ассоциации, то — да. Наша с тобой цивилизация действительно достигла уровня развития, который на Земле бы назвали «божественным». Мы реально способны управлять процессами во вселенной и игнорировать многие физические теории, прозванные на Земле «наукой».

— То есть, я такой же, как и вы? Так почему же мы такие разные? — вопрошал я, в очередной раз пытаясь подловить его на собственных противоречиях.

— Да, ты тоже представитель нашей цивилизации. Хочешь называть себя ангелом, богом — называй. Мы все боги. Сообщество равных богов. Без деления на цвет кожи, расу и прочес. Все решения принимаются только коллегиально; нет ни высших, ни низших. Мы едины в делах своих. Если кто-то из нас начинает мнить себя более могущественным или более мудрым, чем другие — он падает в наших глазах, а потом, как... да, ты правильно подобрал ассоциацию... становится «падшим ангелом».

Те, кто встал на этот путь, рано или поздно совершают серьёзные преступления. И тогда мы их изолируем. Как вы на своей планете изолировали преступников.

— То есть, то, что мне в воскресной школе внушали про Бога и низвержение Люцифера ... не выдумка? Согласитесь, что, после путешествия через пол-Вселенной к «чёрной дыре», тяжело не стать атеистом.

— Ну, почти, — согласился со мной голос. — Люцифер, дьявол, титаны, асуры.... Это всё выдуманные вами же собирательные образы заключённого в теле человека божественного «Я».

— А вы, значит, ахуры? Группа высших богов, отвечающих за упорядочение космоса? — вспомнил я то, что читал когда-то про древний иранский маздеизм.

— Ахуры... Да, это тоже выдуманный вами собирательный образ тех, кем вы были до низвержения на Землю. Чем древнее различные религиозные учения человечества, тем точнее в них излагается суть мироздания. Вы на уровне подсознания помните, что были ахурами... Ангелами... Богами... Но — увы! — некоторые из этих богов начинали действовать без оглядки на сообщество Эдема. Становились демонами. И, обычно, такое своеволие имело разрушительные последствия...

— Какие же именно?

— Себялюбие и гордыня приводили зазнавшихся эдемитов к желанию подчинять своей воле другие, менее развитые цивилизации. Мы живём с ними в мире вот уже миллиарды лет, воспитывая новых членов нашего огромного содружества. И вдруг — войны, катаклизмы, трагедии многих планетных рас! Таков результат этих преступлений. В основном, наши оступившиеся соотечественники оправдывают свои действия благими намерениями. Ни один из них на суде ни разу не заявил, что, уничтожая целые звёздные миры, делал это во зло! Все были уверены в своей правоте...

— Но если мы такие могучие, то почему я до сих пор заперт в коробку и не могу из неё вырваться?

— Да, все мы бессмертны, и обладаем возможностями зажигать звёзды, и искривлять вокруг себя пространство. Держать нас где-то в изоляции, чтобы мы искупили своё преступление — бессмысленно. Ну как можно заточить всемогущего? Какие стены или какие планеты его удержат в изоляции? Именно поэтому — наш суд опускает совершенное во всех смыслах существо до древнейшего уровня эволюции, лишив его «божественных сил». Его заставляют выживать в условиях конкуренции с такими же. как он сам, смертными... при этом не только выживать, но и созидать! Пройти хотя бы часть пути развития нашей цивилизации — с самого начала. Того самого пути, который прошли наши предки, прежде чем мы стали повелевать звёздами. Поэтому, сохраняя бессмертную сущность заключённого... то, что ты называешь «душой»... мы поселяем её в тело с коротким периодом жизни. И заключённый повторяет жизненный цикл наших предков — снова и снова. Благодаря временному сдвигу — для нас это минуты, а для заключённых — целые поколения. Так мы лечим «души» тех, кто уже забыл, что такое — жить слабым и уязвимым, сражаясь с силами враждебной природы.

— Стоп, стоп! — не выдержал я напора откровений голоса. — Допустим, я вам поверил, хотя я до сих пор инстинктивно принимаю вас за галлюцинацию. При том, что одновременно понимаю: в таком, компьютерном состоянии — галлюцинаций любых видов я наблюдать не могу. Посему, повторюсь.... допустим, что верю вам: я хочу задать один вопрос — из «коробки» вы меня собираетесь доставать?

— Откровенно, нет... ни доставать, ни возвращать, — признался голос.

— Почему же?

— Процесс искупления не закончен.

— Так что же, мне так и болтаться в космосе, за горизонтом событий, до скончания веков, из-за какой-то ошибки, которой я не помню в принципе?

— Процесс признания своих ошибок — тоже часть их искупления, — продекламировал голос. — Но я готов пойти на уступку, учитывая твоё нынешнее положение, и предложить тебе выбор.

— И какой же? Вернуться обратно, ничего не помня?

— Да. Или лететь дальше, в другое измерение, сохранив воспоминания о нашем разговоре. Так у тебя будет больше шансов подумать над искуплением.

— Болтаться веками посреди Вселенной и думать над искуплением, пока меня не сожжёт какая-нибудь звезда или не нагонит астероид? Неужели я такой страшный преступник — там, откуда вы?

— Не вы, а мы, — в очередной раз напомнил голос. — Ну, не сгущай краски, оступившийся... Да, преступник, но не страшный — и, тем более, не неисправимый. Давай так. Если ты так хочешь, я тебе помогу вернуться к человечеству.

— Обратно? К живым рабовладельцам — мёртвым рабом, заточённым в «коробку»?!

— Хорошо, — ненадолго задумавшись, произнёс голос. — Я уже тебе предлагал: лететь дальше. Это будет другое время и, может быть, другое пространство. Ну, как?

— Ах, да, другие измерения, по которым вы перемещаетесь... И что? Их много?

— Достаточно, чтобы ты в них искупил свою вину и вернулся к нам полноправным членом нашего сообщества.

Перспектива была та ещё... но ведь нужно было что-то решать.

— Согласен, — решительно заявил я. — Куда-нибудь, только из этой дыры вселенной, поближе к разумным существам... но только не на Землю!

Если весь разговор был неправдой или какой-то разновидностью цифровой комы, то я ничего не терял в любом случае. А если правдой — следовало выбрать. Возвращаться — или лететь дальше.

— Отлично, — обрадовался голос. — Только помни о нашем разговоре. И я надеюсь, мы относительно скоро увидимся совсем в другом качестве.

— В каком же? — поинтересовался, было я, но голос не ответил. Я звал его несколько раз, но ответа не было...

Опять один! — мелькнула у меня мысль...

И тут эфир опять взорвался сигналами на всех частотах; оптические датчики начали принимать информацию — и, несмотря на отсутствие визуального контроля, я через сохранившееся оборудование почувствовал, что корабль вырвался из объятий гравитационной аномалии.

Передо мной была знакомая Вселенная. Анализ положения звёзд и сравнение с базой данных показали, что я находился достаточно далеко от того места, где пересёк горизонт событий. Но галактика была той же, или, по крайней мере, такой же. Только вот информационной активности на всех частотах в этом районе просто не должно было быть! Тем, более, явно разумного происхождения...

Отловив самый сильный сигнал, я выяснил, что это — телеметрия какой-то крупной, ближайшей ко мне станции, которая постоянно с кем-то синхронизирует свой счёт времени. Попытка совместить с их системой мои часы выдала очень странный результат. Если верить их календарю, в «чёрную дыру» я проник более чем тысячу лет назад!

Отсюда, видимо, были и некоторые неточности в определении моего местоположения по звёздам.

Дальнейшая попытка определить своё местоположение и получить дополнительные данные от неизвестной мне станции, похоже, вызвала ко мне интерес хозяев системы. Пошли запросы статуса и доступа к базе данных. Пришлось отвечать. Выло ясно, что меня приняли за автоматическую систему неизвестного им звездолёта и на меня наводят ближайший ко мне корабль. Впрочем, прятаться от людей смысла не было, поэтому я им даже немного помог, включив аварийный буй... наконец-то, за столько лет, я почувствовал, что про меня знают и мне спешат на помощь!

Вслушиваясь в сигналы и считывая информацию из эфира, я догадывался, что это всё-таки другая вселенная. «Голос» сдержал своё обещание и отправил меня не «домой», а в параллельное мироздание. В этом измерении жило человечество, почти во всём подобное земному, — но оно пошло по совсем другому пути развития, и уже шагнуло далеко к звёздам. Что стало с миром, откуда меня забросило, можно было только догадываться.

На здешней Земле Стивен Хокинг умер раньше, чем его разум успели сохранить в электронной «коробке», а человечество, благодаря исследованиям и новейшим медицинским технологиям, хоть и не достигло физического бессмертия, но отодвинуло средний возраст далеко за сотню лет. И главное — оно не вернулось во мрак рабовладельчества, охотясь за чужими душами, а шагнуло далеко во вселенную.

Ну что же, подумал я, это измерение меня устраивает. И если мне, эдомиту Бренолису, предстоит здесь «оттрубить» свой срок, как говорят матерые заключённые, «от звонка до звонка», — мне будет легче это сделать. Даже если меня оставят в «коробке». Ведь теперь я знаю смысл жизни.

Александр РУЧКО
Киев, 2018 год