Рыхлый мартовский снег поскрипывал под ногами, шум хвои в ветвях горного леса успокаивал и умиротворял. Где-то вдалеке шумела горная река Курджипс, несущая свои мутные воды по узкому и глубокому естественному коридору горного ущелья. Было раннее утро. Солнце уже встало, однако в ущелье оно пока не дотянулось, освещая вершины окрестных гор.

     Егерь Михал Иваныч вышел из пастушьей избушки, где провел ночь, и с наслаждением потянул пьянящий, мартовский горный воздух Северного Кавказа. Постояв немного, любуясь горным восходом, он стал собираться. День обещал быть трудным - два дня назад в округе объявился шатун, который напал на отару овец у подножья горы, и наделал там много ущерба; рассерженные пастухи позвонили егерю и сообщили о случившемся. Согласно инструкции медведя нужно было убить, ибо нападение явно было не последним, а далеко от «дармовой еды» обычно мишки в такую пору не ходят. И вот уже второй день Михаил Иванович шел по следу шатуна, который наматывал круги по ущелью в районе перевала, то и дело приближаясь к кошарам, которые манили его живым завтраком. Собственно, пастухи были сами виноваты, ибо, зарезав барана как будто по какой-то традиции, а может от лени - отходы выбрасывали тут же рядом с кошарой. Этим они часто привлекали к отаре не только вездесущих шакалов, то и дело шныряющих по горным тропам в поисках падали, но и вот таких вот вставших не с той лапы и не в то время косолапых гурманов.

     Когда солнце все же дотянулось до дна ущелья, егерь был уже далеко от места своего временного пристанища. Красота окружавших гор просто завораживала, однако долго задерживаться, любуясь на природное совершенство было нельзя, ибо косолапый, судя по следам, явно проголодался и шел к колхозным кошарам на другой стороне горного хребта.

     Следы были свежие, медведь шел медленно, видимо инстинктивно выбирая направление к будущей пище. Неожиданно след стал какой-то странный – мишка явно занервничал. Долго топтался на одном месте, а потом вдруг прыжками помчался куда-то в сторону выхода из ущелья…

     Неужели почуял погоню? – подумал Егерь…

     И тут где-то далеко впереди, за россыпью припавших снегом камней, послышался странный шум, который поначалу сливался с ревом реки, но потом стал усиливаться по мере приближения. Михаил Иванович снял карабин с плеча и загнал патрон в патронник… «Тут он, родимый…» - подумал он, ускоряя шаг. Шум драки, визг, возня по своей силе перекрывали даже рев Курджипса, которого не мог усемерить даже сильный мороз. Постоянный звуковой фон горной реки сливался с этой какофонией, отчего воображение начинало рисовать картины битвы титанов, бросая в холодный пот того, кто слышал этот «концерт смерти». Отогнав страшные мысли, егерь снял с плеча карабин, на ощупь проверил наличие досланного патрона и заглянул в зияющую пасть ущелья.

     В 50 метрах под камнем, за которым притаился егерь, разворачивалось действительно сражение, но сражались не титаны, а стая голодных волков и тот самый шатун, которого преследовал Михаил Иванович. По-видимому, стая наткнулась на медведя и, за неимением лучшего обеда, решила позавтракать медведем.

     Волки загнали косолапого в угол, между скал. И теперь пытались добраться до него кинжальными выпадами отдельных матерых хищников. Мишка тоже был боец не промах и, подобно хорошему боксеру, если можно себе представить боксерскую перчатку с когтями, ставил на место особо смелых хвостатых визави, отправляя их лапой по пологой траектории метров на десять от основного места боевой "свалки". Но на место одного с визгом улетевшего волка, вставало еще двое, которые, щелкая зубами, как капканами, выжидали момента вцепится в лапы медведя, и, повиснув на них, тем самым, сковав его, дать возможность стае расправится с косолапым боксером.

     Голодные звери не собирались отступать, несмотря на то, что два их собрата так и остались лежать на снегу после медвежьего "хука справа". Еще парочка зализывала раны рядом, а у многих из нападавших  волков были видны на шкуре следы крови. При этом и мишка свою шкуру отдавать за просто так не хотел.

     Когда, медведь понял, что из вражеского окружения одной силы его собственных когтей ему не хватит, он взялся за «оружие». Взбешенный медведь, сделав, озираясь, несколько шагов назад, упершись спиной в камни, ухватился за маленькую сосенку, торчавшую из склона, одним рывком выдернул ее вместе с мерзлой землей и камнями. И, взвесив импровизированное оружие в лапах - получилось что-то вроде булавы, мишка встал на задние лапы и начал раздавать удары импровизированным «дробящим оружием» направо и налево, разбрасывая ненавистных зубастых противников. Со стороны это выглядело как картина "Илья Муромец поучает неразумных Хазар".

     Но нужно отдать должное волкам - поняв, что "завтрак" сопротивляется, и взять его с "центрального входа" будет нелегко, часть хищников отделилась от стаи, и во главе с волчицей, обошла медведя по каменной "полке" на скале, и тем самым, оказавшись на медведем, за его спиной.

     Тут-то егерь понял - медведь эту битву почти проиграл: волки, высадив со скалы "десант", в тыл к нему, станут хозяевами положения, а значит, медведю конец.

     Жалко стало егерю косолапого, конечно он мог нечего не предпринимать, всю его работу могли сделать волки, но что-то ёкнуло в груди у Михаил Ивановича. Он снял с плеча карабин, и, направив его в воздух, нажал на спуск…

     Выстрел, разорвавший тишину над ущельем имел эффект взрыва бомбы в центре медвеже-волчьей "свалки". В момент площадка перед скалой опустела. Вместе со своими обидчиками исчез и медведь, оставив на поле боя двух поверженных врагов. Все стихло, и только река Курджипс все также шумела в своих каменных оковах, неся свои мутные воды по дну ущелья.

     «Ничего», - подумал Егерь, выбрасывая горячую гильзу из затвора карабина, - «мы уровняли с тобой шансы, теперь все по честному», - тихо промолвил он вслед убежавшему мишке…

     В тот вечер, егерь Михаил Иванович таки пополнил свой счет «шатунов». Теперь на его карабине красовалась сотая зарубка….

Александр Ручко

 КИЕВ   2000 год.