Восточная Африка встречала меня запахом раскалённой земли, тяжелым перегретым воздухом и дрожащим от зноя горизонтом. Запахи как будто застыли в пространстве, вплавившись в него, долгое время не рассеиваясь в окружающем раскаленном воздухе. Когда тяжелая дверь гравилета откинулась, запустив в салон африканское пекло,  я уже тогда понял – «обратного пути нет», надо, пересилив себя, нырнуть в него и как можно быстрее, не растягивая температурную адаптацию.

     Я - инженер Александр Морер, главный редактор оружейного журнала GUNMAGAZINE и по совместительству - директор музея истории оружия. А еще я профессор эволюционной оружейной инженерии,  факультета палеооружиеведения, кафедры ксенотехноархеологии, института дальних космических исследований имени Кура Баслачова. Только вот сегодня мой путь лежал не в дальний космос на поля древних войн и загадок, а на родную африканскую землю моей планеты. Нет, я родился не в Африке, но так долго провел в исследовательских миссиях за пределами Солнечной Системы, что уже считаю всю планету Земля без остатка – своим родным и уютным домом, даже стоя прямо сейчас и прямо тут… в этом невыносимом пекле. Правда, раньше было еще хуже, сейчас хоть куда ни шло…
     Озеленение Африканского континента в нашем веке идет очень медленно, пока мы можем похвастаться джунглями в бывших пустынях Сахары и Данакиль правда не вся. Пустыня Калахари тоже еще сопротивляется зеленой экспансии, а до пустынь Намиб и Тенере из-за активной разработки полезных ископаемых у людей пока руки не дошли. И тем не менее, результат этого озеленения есть – в Африке изменился климат, а на планете Земля в целом упала средняя температура аж на 4 градуса, что позволило населению Земли вернуться жить в субэкваториальный пояс планеты, откуда ему пришлось перебираться в более прохладные регионы планеты в конце XXI века. Сейчас идет обратный процесс.
     Восточная Африка  всегда была землей раздора и загадок. Здесь веками сталкивались интересы древних империй, племен и наций. Золото, слоновая кость, уран, нефть – богатства, разрывающие саванны на части. Многое было тут заброшено еще с XXI века, но сегодня люди сюда постепенно возвращаются. Уже нет места тем конфликтам и раздорам прошлого, а вот «эха» этих конфликтов в этой земле сохранилось сколько угодно. Поржавевшие остовы танков, одинокие, смотрящие в небо ржавые артиллерийские орудия. Одних минных полей здесь сотни, а может и тысячи – мины перестали ставить где то в конце XXI века, но за это время часть из них по-прежнему представляет опасность.
     На горизонте вздымалась величественная Килиманджаро – словно каменный страж древности, покрытый вернувшейся не так давно снежной шапкой. Где-то внизу тянулась Великая Рифтовая долина – живая рана земли, колыбель человечества, место, где миллионы лет назад впервые шагнул человек. Это земля, где встречаются прошлое и настоящее, где каждый шаг, каждое прикосновение к почве - сильный удар по пластам истории, похороненным под базальтовыми отложениями в древних карстовых провалах, которые сейчас активно исследовали в этом районе археологические подразделения института Баслачова.

     Проводя исследования одного из перспективных участков, археологи обнаружили очень старое минное поле, эхо древних войн на африканском континенте. Военные обследовали мины, и убедились, что они уже не опасны, но что-то их по-прежнему беспокоит, поэтому вызвали меня – как специалиста по палеовооружениям. Мины конца XXI века не такие опасные, как те, что были созданы в коне XX. Если последние современные мины можно было уничтожить дистанционно, через специальный интерфейс управления минным полем, то  те, что по-старше, часто в композитном корпусе сохраняли свою работоспособность и через 200-300-500 лет. А некоторые могут сдетонировать и сейчас, причем иногда самопроизвольно. Человечество, несмотря на попытки запретить мины, до последнего штамповало их в огромных количествах, а потом пол века уничтожало, когда эти самые мины, да и многие виды оружия утратили свой первоначальный смысл.

    Я утверждаю, и даже написал по этому поводу докторскую диссертацию, где обосновал и подвел серьезную научную базу под тот факт, что войны на протяжении всей истории человечества выступали мощным катализатором научного и технического прогресса. Это было связано с тем, что военные конфликты на протяжении всей известной нам истории нашей планеты, да и не только нашей планеты, а во многих местах нашей галактики, создавали у местной цивилизации острую необходимость в решении практических задач, связанных с выживанием, превосходством над противником и восстановлением после разрушений.
    Да, с огромным сожалением для себя, я пришел к выводу, что благодаря войнам разумные существа, в нашем случае – мы, люди… вышли в космос и начали его освоение. И, кстати, благодаря этому процессу, мы покончили с постоянными военными конфликтами на нашей планете и за ее пределами. Космос оказался настолько большой, а расстояния между планетами, звездами и системами, настолько огромными, что в них потерялись вообще все предпосылки к конфликтам и столкновениям!
     Неожиданно выяснилось, что как только любая цивилизация становилась «космической» - войны прекращались навсегда. Нет… конфликты и недоразумения в нашей вселенной иногда случаются, а вот войн… таких страшных, как в XX, XXI веке прошлой эры на планете Земля – в нашей эре уже не было, и я уверен – не будет. Кстати, за всю историю освоения нашей вселенной человечество ни разу не участвовало и даже не наблюдало за крупными военными конфликтами в космическом пространстве… А вот следы древних битв и мы, и наши коллеги по разуму – находили. Но судя по исследованиям, события были очень древними – древнее, чем известная нам вселенная. Тогда-то, я впервые начал коллекционировать военные находки со всей известной нам вселенной и писать про них в специализированном издании. Правда, вскоре экспонатов стало так много, что было принято решение создать факультет палеооружиеведения, кафедры ксенотехноархеологии, института дальних космических исследований имени Кура Баслачова, где я сейчас и преподаю.
     Почему войны на планетах стимулируют прогресс «докосмических» цивилизаций? Этому есть объяснение. Войны на планетах создавали ситуации, когда требуется быстрое решение проблемы – от создания более эффективного оружия до улучшения логистики или медицины. Такая срочность и заставляла ученых и инженеров работать на пределе возможностей. Политические лидеры щедро финансировали такие разработки, а такое редко происходит в мирное время. Срочность этих разработок позволяла делать настоящие прорывы в исследованиях или претворять в жизнь амбициозные идеи, которые без войны могли бы остаться без внимания. А тут – острая необходимость, завязанная на выживании одной из сторон конфликта, где для ее решения собирались лучшие научные умы населения этой планеты,  при том, что конкуренция между противоборствующими сторонами создавала настоящую техническую гонку вооружений, стимулирующую ускорение разработок на всех этапах - от тестирования до внедрения изобретений. Такой подход во многом в разы ускорял цикл развития научно-технической мысли. И вот, каждая война неизбежно приближала население отдельно взятой планеты к цели их существования во вселенной – к выходу в космос. Ведь многие военные разработки в межвоенные периоды адаптировались для более мирных целей, улучшали качество жизни, развивали прикладные виды науки, а это неминуемо выталкивало обитателей на исследование окружающего их планету пространства.  
     Это как на нашей родной Земле – разработка осадных машин в Древней Греции и Риме в конце позапрошлой Эры, легли в основу математики, геометрии, механики, будущих инженерных наук. А изобретение пороха на Земле в первой половины прошлой Эры сильно подтолкнули научный прогресс по всем направлениям, а появление унитарного патрона ускорило все эти процессы, изменив тактику ведения войны, что в свою очередь привело к появлению бронетанковой техники в XX веке. Я уже не говорю о крылатых и баллистических ракетах и реактивных самолетах, появившихся во время Второй Мировой войны, что впоследствии обусловило выход человечества за пределы атмосферы Земли, а создание ядерного оружия открыло путь в освоение атомной энергетики. Металлургия, медицина, химическая промышленность, цифровые технологии, роботы, беспилотные дроны, искусственный интеллект – все это было положено на подготовку к войне… и все это, в конце концов, привело к исчезновению этих самых войн.
     Стоило, например, только человечеству начать осваивать другие планеты и бескрайние просторы космоса, как появилась другая сверхзадача – долететь дальше, увидеть больше, и расселиться по вселенной как можно шире. Места в космосе оказалось так много, что любое мыслящее существо, даже из другой системы или даже галактики, это уже друг и соратник, причем иногда на сотни, тысячи парсеков вокруг. Какие войны? И вот тут понадобились знания и навыки, полученные человечеством как раз при подготовке к войне с себе подобными – ведь одно дело сражаться друг с другом в комфортных условиях родной планеты, а другое дело, сражаться с природой других планет и с неизвестными опасностями и вызовами вселенной. А это война пострашнее, чем убийство мыслящих существ, тут все мы друг другу союзники и братья… по разуму. А наш общий враг прячется во вселенной – везде, где ступала нога человека или щупальце нашего брата по разуму, везде нас ждала опасность и потревоженный враждебный неведомый нам мир. Поэтому – мы изучаем военный опыт не только своих предков, но  других цивилизаций, а они изучают наш опыт, и все это мы применяем для глобального выживания разумных существ во вселенной. Вот такая вот у нас сверхзадача, а чтобы все это систематизировать, на Земле открыли специализированный факультет. Материала, скажу я вам, очень много, а за экспонатами приходится мотаться не только по всей планете Земля, но и по дальнему космосу. Если учесть, что все известные нам разумные цивилизации, разбросанные по вселенной, воевали до того, как вышли в космос, верите – работы мне на сотни тысяч лет вперед… и мне, и моим потомкам.

     Кстати, о потомках – сын мой тоже разделяет мой интерес к оружейной тематике, и я думаю, пойдет по моим стопам… Хотя у нынешней молодежи интересы куда шире, чем даже у меня в годы моей молодости… технический и научны прогресс продолжает стремительно идти вперед. И тем не менее, он часто сопровождает меня в моих более менее безопасных экспедициях в ближний космос. Но вот сегодня я его с собой не брал, хоть он и просил – мины, созданные человечеством за всю свою историю настолько коварное и опасное оружие, что тут не до развлекательных прогулок. Прошел не один десяток сотен лет, а они все еще коварно прячутся в грунте нашей планеты.
     Местные геологи, нанятые институтом для исследования карстовых пустот в этом районе, наткнулись, по их мнению, на мины. Они вызывали военных, те вызвали меня как специалиста. Военные давно с таким не встречались, значит, это моя работа – с собой я захватил своего приятеля Семена Лаврикова, из Института Времени. Он привез одно хитрое устройство, чертежи которого они добыли в конце XXI  века и уже воспроизвели в техническом департаменте своего заведения по моему заказу. Дело в том, что аналогов не сохранилось, хотя в архиве было описание этого комплекса и техническая документация, и, чтобы не заниматься повторно разработками, я просто через Институт Времени заказал копию технической документации, которую мне добыл их «Отдел временной археологии» (ОВА), где, кстати, и работал Семен Лавриков. В задачи его отдела входило изучение исчезнувших цивилизаций и артефактов из прошлого, которые имеют значение для будущего. Сотрудников этого отдела называли  — "хроноархеологи", потому что они работали на стыке науки и истории. А поехал он со мной, потому что расписался в институте за комплекс, и теперь, если что случится с оборудованием, спросят с него. Вот он и решил лично меня сопроводить аж до Африки. Ему, собственно как раз было самому интересно, как комплекс работает.
     Устройство, воспроизведённое по добытой информации в институте, имело самоходные датчики (это уже доработка института), разбегающиеся по квадрату, после чего они начинали вибрировать. В реальном виде в прошлом их носили руками, у нас же они бегали сами.  Принцип работы основан по типу сейсмической разведки с зондированием поверхности через мелкую вибрацию, с определением через сейсмодатчики пустотелых коробок, которые и являются минами. Коробка имеет механизм и взрывчатку, но корпус коробки – корпус мины, хоть и был из композитных материалов, он все же был пустотелый, соответственно должен хорошо выявляться сейсмическим зондированием даже на минимальной глубине залегания. Устройство анализировало полученное эхо и рисовало на дисплее места, где стояла мина или должна была стоять, как оно предполагало. Чаще всего указывало точно. Дальше шли работать уже роботы-саперы. Человек в этом процессе был задействован минимально из соображений безопасности.

     После того как была развернута система, роботы побежали работать, минное поле оказалось не таким большим, как предполагали, но зондированию мешали дюны, которые медленно перемещались над опасным участком по воле ветра, отчего минное поле было открыто с одного конца и под многометровым слоем песка – под другим. Поиск затягивался.
     Пока роботы копошились в песке, выкидывая на него отрытые бесформенные деформированные предметы, которые когда то были минами, я с Семеном Лавриковым подошел к геологам.
     - И что тут есть под землей такого, чего нет в космосе? – спросил я руководителя проекта.
     - Богатое месторождение танталовой руды, причем редкий случай, здесь она очень близко под поверхностью, дешевле добывать, и главное - содержание очень высокое, - кивнул на карту геолог.
     - Я-то думал, все геологи в космос улетели на пояс астероидов, - хмыкнул я.
     - Что это? – поинтересовался через мое плече Лавриков.
     - Танталовая руда, особенно колтан, используется в производстве тугоплавких корпусов орбитальных кораблей, которые не ржавеют и выдерживают запредельные температуры при посадке на планеты с плотной атмосферой в виде агрессивной газовой среды. А еще в робототехнике, в микроэлектронике, да где угодно, где есть повышенные температурные режимы, - просветил приятеля я.
     - За пределами нашей атмосферы достаточно близко от нас крупных месторождений этой руды пока не обнаружено, а тут, на Земле есть, - улыбнулся геолог, - да, кстати, хотел посоветоваться. Тут рядом длинная горизонтальная карстовая пещера, заполненная водой. Глубина небольшая, мои парни ее досконально обследовали, нашли много различных артефактов древних, вызвали палеонтологов, и среди прочего нашли предмет, который никто пока опознать не может, может, вы попробуете разобраться? Что это, мы не знаем, но явно рукотворное. Там горизонтальная пещера заканчивается затопленной вертикальной шахтой, но не сильно глубокой. Мы робота туда запустили, и подняли, что на дне было. А что это, даже наш штатный археолог пока без понятия.
- Древности, это по его профилю, - улыбаясь, ткнул пальцем в Семена я, - если бы вы там авиабомбу нашли, тогда ко мне, а черепки разные, это его.
- Ну, почти, - парировал Лавриков, - идем, глянем, может это тоже какое-то оружие, хихикнул Семен, - древнее…
- Ладно, все равно, что тут парится, что в помещении… -  выдохнул я.
- У нас в научном модуле есть кондиционер, -  хитро прищурился геолог.
- Вот с этого надо было и начинать, - обрадовался Семен, - конечно, там где кондиционер, там обязательно наш «профиль».
- Вот ведь змей…  - не то геологу, не то в след вприпрыжку удаляющемуся Лаврикову, выдавил из себя я.
- Идемте, идемте, у нас есть прохладительные напитки, - добил геолог.
- Ну, если напитки, то конечно, - сдался я, оглядываясь на копошащихся в африканской пыли роботов-саперов.
     В мобильном шагающем модуле геологов, который они не без юмора называли – «избушкой  на курьих ножках», действительно было прохладно. Особенно по сравнению с тем пеклом, которым меня встретила африканская земля.
     - Вот, полюбуйтесь, мы пока не знаем, кого вызывать, что бы его забрали для исследований, - указал на стол геолог, - мы пытались вскрыть, но потом решили, что сначала надо показать специалисту.
     На столе, посреди модуля стоял обсидиановый куб со следами обработки и шлифовки.  По его бокам были вырезаны какие то символы.
- Это по твоей части Семен, - заявил я, узнав подобие клинописи. Причем что-то очень древнее, это не мой профиль, а вот Лавриков, он хроноархеолог, это как раз их парафия.
- Тенгвар? Это шутка какая-то? – у Семена округлились глаза.
- Что за «тангвар»? Не томи, поясни не лингвистам, - не выдержал я.
- «Тенгвар», вымышленный язык, созданный профессором Толкином в XX веке, это на наречии «тенгвара», «Сауроне» была надпись на «Колье Всевластия» в книге профессора «Властелин Колец». Так что, скорее всего это подделка, или кто-то над вами подшутил, - уверенно заявил Лавриков.
- Ничего себе шутка из XX века, - удивился я, - в любом случае Семен, артефакт из XX века, тебе интереснf история этой шутки? Ведь, насколько я понимаю, чтобы закинуть этот предмет в пещеру, нужно было его сюда привезти, не очень безопасное, место скажу я вам, даже для XX  века. Кто-то явно не шутил.
- А потом закинул этот кубик глубоко в неисследованную карстовую пещеру, где много веков не было присутствия человека? – добавил геолог.
- Семен, а ты уверен, что это твой этот… как его – «тенгвар»? – уже заинтересовался я.
- По крайней мере, я сразу понял, что тут написано,… хотя ты прав, написание необычное. Наверно искажено, - Лавриков схватился за лупу.
- И что там написано? – прищурился я.
- Что-то вроде, «Здесь заключено последние дыхание богов»... Да, точно подделка, это язык 1919 года, его создавал профессор Толкин для шифрования своих записей в записных книжках, а потом он развил свой лингвистический эксперимент и включил в свою книгу «Властелин Колец» как язык обитателей его вымышленного мира, - уверенно заявил Семен.
- Прямо так придумал язык? – удивился геолог.
- Ничего себе «прямо», он был гениальным историком и исследователем. Это результат работы гения… - надул щеки Семен.
- Дыхание богов…. Дыхание богов… - тут меня осенило, - а скажи мне Семен, он же его не с нуля придумывал, ну этот его «тенгвар»? – похоже я поставил Лаврикова в тупик своим вопросом.
- Ну, да, латинский, греческий, арабский, языки семитской группы,… да там есть такие элементы, - тут Лаврикова будто подбросило, - а ну, подождите…. Он схватил какой-то прибор и начал им водить по надписям на стенке куба.
- Что опять? – удивился геолог.
- Похоже, он ошибся, - ухмыльнулся я, - кстати, Семен, а Толкин не работал на какую-нибудь разведку или тайные ордена? Может, они у него этот язык взяли и по-своему использовали, потому что тут явно не про гномов и эльфов, и я запамятовал, у него разве в его книге что-то было про ларцы?
- Похоже, я ошибся… - вдруг выдавил из себя Лавриков, - это реально похоже на тенгвар, но это не тенгвар, тут есть символы, которые я не встречал ни у Толкина, ни у греков, ни у римлян, ни у арабов… это что-то еще, но я каким-то образом понял смысл, но как? А может и «тенгвар»… честно я сам уже запутался.
- Любые артефакты ХХ века тут тоже древность или, еще что хуже -  опасность, тем более что этот предмет непонятно как тут очутился, поэтому исходим из того, что мы не знаем ничего. Кстати, что там внутри этого куба, если он пустотелый, вы его зондировали? – наконец не выдержал я.
- Да как-то не подумали, можем это сделать прямо сейчас, - развел руками геолог.
- Тогда просветите его насквозь, а то шутка с профессором Толкином сильно затянулась, я уже даже заскучал по своим минам.
     Геолог свистнул куда-то в коридор, в помещение вкатилось два робота, тащащие специализированное оборудование, через пять минут куб был облеплен проводами и сенсорами, которые сверкали как новогодняя елка. Я же пока вышел из научной лаборатории и связался с музеем. Мне нужен был один старый военный прибор, который частенько у меня одалживают и военные, и исследователи дальнего звездного сектора. Я уже начал делать его копии, чтобы удовлетворить так, сказать, спрос. Из музея выслали реактивный дрон с прибором, я отслеживал его полет по трекеру, кода из лаборатории меня срочно позвали.
    - Итак, это коробка, причем достаточно прочная с мудреным замком, но мы ее разрезали и не возились с запорами, там какой-то секрет, и у меня не было желания его разгадывать, - заявил геолог.
     - Замки и оружие, это по моей части, оставьте мне, а что в середине? – заглянул я на стол.
     - А вот это интересно. В середине, какой-то сосуд. И на нем никаких надписей нет, но он тоже полый, - заявил геолог.
     - Хочу добавить, что коробка, или внешняя оболочка значительно моложе того, что было внутри него. Если внешний корпус это где-то XIX-XX век прошлой эры, то возраст материала сосуда пока даже не поддается оценке, прибор зашкалило на множестве нулей, - задумчиво проговорил Лавриков, потрясая каким-то институтским хронодатчиком, - Нужно провести дополнительный анализ в Институте. Но, предварительно, сосуд имеет внеземное происхождение, когда он создан, не скажу, это будет известно, когда мы изучим материал, из которого он изготовлен, - добавил он.
     - В середине, судя по картинке, какой то мудреный механизм, - подал голос геолог.
     - Вот потому мы его вскрывать тут не будем, а будем это делать в безопасном месте, - заявил я, осматривая замок на ящике.
     - Думаете, бомба? – округлил глаза геолог.
     - Насчет бомбы не уверен, но в далеком космосе я насмотрелся на различные инопланетные боеприпасы и ловушки, и не хотел бы, что бы эта штука сработала, когда ее откроют, - кивнул я, - нам надо сначала понять, с чем мы имеем дело. Потому что замочек-то не просто мудреный.
     - Что с замком? – перегнулся через мое плече Лавриков.
     - Компания Ghubb & Son, поставщик замков с секретами для британской разведки с 1918 по 1930 годы. Вот вам и первое совпадение, криптографические опыты профессора Толкина и замок британской МИ-6, вот полюбуйтесь, их клеймо, - я дал лупу геологу, потом за нее ухватился Семен. - Мы бы его не вскрыли никогда, это замок хамелеон. Снаружи его никак не определить, если вы не знаете где искать, то и скважину замочную не найдете. Внутри лабиринт из шифров, и самое для меня загадочное – фоторективный механизм, я так подозреваю, открывается такой замок только при ультрафиолетовой или инфракрасной лампе. Гениально… впервые вижу.  Подозреваю, если внимательно рассмотреть, то есть и блокирующие ловушки, так что то, что в сосуде просто так доставать нам не дадут.
     - Кто не даст? – удивленно посмотрел на меня геолог.
     - А кто его знает, тайные культы, секретные общества, разведки тех времен, «АНАНЕРБЕ» например…
     - Только не фрицы! – хихикнул Лавриков, - не хватало нам истории в духе Индианы Джонса!
     - Кого? – не понял геолог.
    - Да был один… вымышленный профессор археолог, - начал было Лавриков, но был грубо прерван мной.
     - Слушай, реальный профессор археолог, а скажи мне, что показывают твои научные прибамбасы по корпусу сосуда? – Лавриков на меня так глянул, как будто я наступил на горло его песне.
     Пока Лавриков возился с сосудом, я отвел в сторону геолога и тихо ему прошептал:

- Мне этот кубик уже не нравится. Вы даже не представляете, сколько стоило его изготовление в те годы, и либо там что-то очень ценное, либо очень опасное.
     - Скорее опасное, - кивнул тихо геолог, - там, где мы его нашли, туда забрасывали явно чтобы потом никто не достал.
     - Ух ты, а я знаю, когда он появился на Земле! – выпалил Семен, - в микротрещинах сосуда есть остаточная радиация и микрочастички пыли, которые есть у нас в базе Института. Возможно, это обработанный метеорит. А проходя через верхние слои атмосферы нашей планеты, он получил на корпус уникальный осадок, вулканическая пыль и радиоактивный отпечаток который можно было получить лишь при вхождении в атмосферу Земли во время извержения вулкана Лаки в 1783 году.
     - Это точно внеземной объект? – поинтересовался геолог, - он не похож на метеорит, или его чем-то обработали.
     - Точно, - деловито ответил Семен, - скорее всего он подвергся внешней обработке после падения, но странное дело, следов инструмента на поверхности не видно. Кроме этого на корпусе присутствует маркер, который известный как «Метеоритная подпись», характерная структура вещества, типичная для тел из внешней Солнечной системы, с высоким содержанием дейтерия, углерода, аномальные изотопы кислорода. И еще, на корпусе обнаружен маркер связывающий объект с кометой, - Лавриков оторвался от прибора и уставился на меня расширенными от удивления глазами, неужели новый «Оумуамуа»?

     - «Оумуамуа» разве был кометой? – уже заинтересовался я.
     - Нет, но другого объекта в тот период, кроме D/1783 W1 Пиготта, замечено не было, совпадение? Не думаю, - поморщился Семен, - В тот же год, что и извержение вулкана Лаки, тогда же над Европой видели эту самую комету, которая пролетела мимо Земли один раз и больше не возвращалась. Но самое интересное – это сопровождавший пролет кометы «Великий Метеор». 18 августа 1783 году в 21:15 по Гринвичу над Великобританией…
    - Родина профессора Толкина. И что, это может быть тот метеорит?
    - Не тот, видимо его обломок. Тот не упал на нашу планету, но что-то тогда таки к нам грохнулось. Вход в атмосферу был по касательной, пролет наблюдали в течении 30 секунд, потом вспышка, искры… и объект ушел в космос. И, похоже, не весь, к нам с него, что- то упало, в ноябре 1873 года после наблюдения над Югом России и северной Украиной необычного оптического явления -  «молочной радуги, что висела над землей, как замерший огонь», из Симбирской губернии в Петербург привезли обломки метеоритного железа, найденного на месте падения. Так вот, радиоактивная активность на образце обломков упавшего там метеорита, соответствует по всем маркерам налету на корпусе этого сосуда. База данных выдала именно этот объект. Совпадение?
     - Теперь и я «не думаю», - в тон Лаврикова проговорил я, - представьте себе, что это может быть контейнер-инкапсулятор, сброшенный с кометы D/1783 W1 Пиготта, которая совсем не комета, либо с какого-то другого объекта, который не был замечен на орбите.
     - Ниче се, - выдохнул геолог, - а такое возможно?
    - Я и не такое видел в далеком космосе, - кивнул я в ответ, - это уже военные технологии, причем гарантированно инопланетные. Астероид «Оумуамуа» например, вернее человечество раньше думало, что это астероид. - Тут в помещение вбежал робот и передал мне прибор, заказанный мной через дрон в моем музее.
     - Что это? – поинтересовался Лавриков.
     - Штука, созданная на заре исследования дальнего космоса, - покрутил в руках я прибор, - сейчас есть и более продвинутые модели, но эта чем ценна, ее делали для военных целей. Если внутри есть что-то опасное, мы сейчас будем это знать. Современные устройства имею меньший спектр анализа, куда не входят боевые угрозы, биометрический детектор угроз, продвинутый аналог дозиметра с базой данных ксенобиологических образцов. В общем, эта штука предназначена, для выявления широкого спектра возможной биологической, радиационной и прочей опасности для жизни человека. И кстати, эта модель мне нравится тем, что способна сканировать закрытые сосуды и герметичные помещения через препятствие.
     - А покороче? – хмыкнул Семен.
     - Покороче? Скорее «потолще» - я под броней танка могу померять радиацию. Коротко, этот прибор называется «ПАНДОРА-7», - сказал я и смотрю на реакцию окружающих.
     - Ну, понятно, - хмыкнул Лавриков, - твой намек ясен как свет.
     - Какой намек? – не понял геолог.
     - Ящик ПАНДОРЫ, слышали о таком? – повернулся к геологу Лавриков, - только хочу тебя огорчить, – в этот раз он говорил мне, - «ящик Пандоры», тот самый, мы уже нашли и изолировали…
     - Это же когда? – улыбнулся его реакции я.
     - Секретная информация Института. – поперхнулся Лавриков, - Я не могу разглашать ее!
     - Ах ну да, Институт Времени, вы его таки нашли? - до геолога похоже дошло то что тут происходило, - так это не миф?
     - Извините коллега информация секретная, - надулся Семен.
     - Хочу тебя огорчить, это другой ящик или вы нашли не тот.
     Прибор начал выдавать предупреждающие сигналы…
     «Биииииип»…. «обнаружена ксено-биомасса, максимальный уровень угрозы», все четыре индикатора угроз засветились зловещим красным цветом «Биоаномалии» - обнаружены неизвестные ДНК/РНК - цепочки, «Наноаномалии» - опасные металл-органические соединения, «Квантовые патерны» - опасное поле неизвестной природы, «Психотропные угрозы» - опасное вещество, влияющее на уровне нейронов…. «Бииииииип»…
     Геолога явно передернуло после очередного сигнала прибора.
     - В общем, у нас с вами другой ящик, или контейнер, как вам будет угодно. И это  какое-то биологическое оружие, или, или я даже не представляю, что это может быть, - развел руками я.
     - Биологическое оружие? Хотя чего удивляться, ХХ век, как раз бум его разработки, - пожал плечами геолог.
     - А может и нет, судя по датчику это что-то внеземное, а вот упаковочка наша, с секретом. Тайные операции, МИ-6, «Ананербе»… секретные замки…
     - Вот не говори, что ты обрадовался этому, - фыркнул Лавриков, - ты только что подкинул нам огромную головную боль, и Институту тоже.
     - Я вызову вам транспорт с охраной, - забегал геолог.
     - Я подкинул? Это геологи ходят там, где все думали, что люди ходить не будут, - хмыкнул я, - искали мины, нашли биологическую бомбу, как думаешь, а комета далеко от нас улетела? Если это такой же объект, как тот, что мы уже ловили на краю нашего сектора, то это даже не из нашей вселенной.
     - Найдем, у нас для этого есть «Обсерватория Времени».... продолжение следует

Продолжение следует....