Затеряться во времени, это наверно самое страшное для современного исследователя из 22 века.  Это страшный сон любого «попаданца» - когда ты понимаешь, что тебя потеряли и могут не вернуть.  Корень всех страхов лежал еще, казалось бы, недавнем прошлом, когда путешествия во времени была лишь теория и удел научной фантастики. Тема с «попаданцами» во времени очень подробно мусолилась в литературе прошлого, а потом в ретро-кинематографе…  Но то, был ужастик в теории, и вот когда дело дошло до реального случая… все реально растерялись.
     Когда в конце 21 века впервые удалось отправить  в прошлое физический предмет, а потом человека, и  вернуть их обратно – человечество воодушевилось. Любой исторический факт, любое событие разных эпох, описанное участниками  событий или с их слов, можно было проверить закрыть все исторические споры, которые постоянно возникали в той или иной академической среде.  Заснять и подробно зафотодокументировать гибель Титаника – да извольте! Присутствовать при родах Христа – пожалуйста! Наблюдать его воскрешение – не вопрос! Не буду раскрывать исторических тайн, однако во многих исторических вопросах, возникли серьезные не состыковки. И улаживанием этой проблемы занимался целый Институт Времени. Например, именно в нем смогли ответить на вопрос,  веками будораживший своей загадкой историков – кто стрелял в Кеннеди и закрыть эту загадку для человечества раз и навсегда. Имена шести стрелков, их позиции, их наниматели, их соучастники – было выявлено все…  Правда обошлось не без накладки. В процессе документирования события, полиция случайно задержала самих наблюдателей… вместе с несколькими участниками заговора. Так были выявлены еще и люди, обеспечившие подготовку и отход стрелков. Там была серьезная подготовка и организация, а сами участники заговора координировали свои действия по радиосвязи. Радиоперехват тоже был приложен к делу, и после того как все участники этого события были выявлены, и хронология события была восстановлена, прокурор Техаса и суд Американского Содружества, символично закрыли самый громкий из «глухарей» в истории планеты.
     Кстати, думаю, вам будет интересно узнать, что кроме путешествий во времени, технологии управления волнами времени позволили проводить различные работы, не связанные с путешествием по нему.  Технология так называемого «временного сдвига» в лабораторных условиях, очень сильно помогла в исследовании в тех областях науки,  где время есть основной фактор – вы удивитесь, но например даже в селекции растений и домашних животных это позволило сделать определенный прорыв. Это было очень хорошее подспорье, а иногда даже альтернатива генной инженерии. Вырастить экспериментальный организм за несколько минут или за несколько месяцев – разница большая.  Технология временного сдвига с успехом применялась и в промышленности, особенно в деревообрабатывающей.  Популярные экологически чистые дома с использованием настоящей, а не искусственной древесины, были в цене.  Особенно на фоне запрета на вырубку любой растительности на планете, кроме санитарных рубок и чисток. Вырастить в лабораторных условиях сотни кубометров древесины за несколько минут,  не касаясь топором и пилой девственных лесов планеты – это была мечта многих поколений исследователей. И она осуществилась… на радость всем борцам за экологию и за чистоту планеты.  Технология временного сдвига коснулась буквально всех отраслей человеческой деятельности не только на планете, но и за ее пределами.  А как вы думаете мы терраформировали Марс? Пришлось забросить необходимое оборудование в глубокое прошлое этой планеты, замаскировать его, что бы предки, не узрели через телескопы, что то необычное, и уже к 22 веку на Марсе нормализовалось давление, появились облака, шли дожди с грозами и возникли первые пресноводные озера. До яблонь на Марсе конечно еще далеко, но главное что теперь там можно дышать без маски. Кстати многие сотни лет считалось, что Марс, когда то был пригоден для жизни, а потом по какой-то причине потерял свою атмосферу. Это оказалось не так – из-за жидкого медленно остывающего ядра планеты, она долгое время не могла сформировать нормальное магнитное поле, защищающее атмосферу от сильных солнечных ветров. По сути Марс был безжизненным с самого начала, из-за отсутствия вращения ядра планеты,  да и ядра как такового, как в случае с Землей, оно не сформировалось еще и было жидким. Именно по этой причине на Марсе никогда не было разломов и тектонических плит, на что обратили внимание исследователи еще 21 века, когда впервые туда добрались физически.  Марс просто остывал медленнее, чем наша Земля.  И вот благодаря тонкой марсианской твердой коре, где то в пределах 20 километров  и мантии, толщиной всего 1500 километров вглубь, исследователям удалось  закинуть в жидкое ядро планеты несколько тысяч специальных тугоплавких контейнеров. Эта конструкция контейнеров уже использовалась в наше время для исследования Солнца, их закидывали вместе с датчиками в наше «светило» где они достаточно долго и стабильно работали, несмотря на запредельную температуру и радиацию. В контейнерах были специальные гравитационные заряды, и начинка из химических элементов, применяемых в вакуумной металлургии. Цель этого эксперимента была, при помощи направленных гравитационных взрывов и впрыску специальных химических элементов, спровоцировать быстрое твердение ядра планеты, и формирование его трехслойной основы. Это очень сложный процесс, требующий постоянной гравитационной корректировки, а без технологии прыжков во времени, этот процесс был бы долгим и бесперспективным.  В итоге уже к 22 веку вокруг Марса стало образовываться магнитное поле, формирующееся за счет движения электропроводящей жидкости во внешнем ядре, состоящем из трех разноплотных слоев.  При этом на планете появились разломы, ожили вулканы, и наметилось формирование тектонических плит.  Единственное опасение ученых, которое пока не подтвердилось – это ошибка с оценкой количества льда находящегося под поверхностью, который, с изменением давления и температуры, постепенно переходит в жидкое состояние, заполняя пока еще небольшие водоемы. По оценкам экспертов планета вообще может превратиться в сплошной океан, что в планы по ее освоению не входило. Но то тема для другой истории. А пока вернемся в Институт Времени.
      Естественно, что польза исследования прошлого, приносимая прыжками во времени, была сопряжена с реальным риском для самих исследователей. Вероятность стать «попаданцем», рассматривалась уже серьезно, не в теории, ибо такой сценарий считали очень вероятным.  Ладно, еще если потерялся исследователь на Земле… а если на Марсе? Там все сложнее, чем в земной обстановке.  Правда на Марсе исследователи работали группами при поддержке кораблей и различной техники, так что потеряться там было сложно. А вот на Земле… особенно если это какая-то долгосрочная миссия по наблюдению – где наблюдатель не должен был себя раскрывать и действовать как можно незаметнее. И дабы сохранять его прикрытие к нему в случае необходимости отправляли «марш-экспедитора», что бы, что то забрать или что-то доставить ему на точку наблюдения. При этом рассматривались разные сценарии – отсутствие наблюдателя на месте, похищение наблюдателя, его раскрытие… и прочее. Все это отобразились в различных критически планах, инструкциях, и  пособиях которые были включены в специальную подготовку на случай эвакуации или потери контакта, с точкой эвакуации именуемой «нулевой отметкой», и все это вместе с тренировками выживания в той или иной эпохе.

      Пока реальных случаев не было,  для написания различных инструкций и планов, физики и инженера на полном серьезе штудировали всю антикварную научную фантастику, причем, начиная с произведений 20-го и 21-го века. Было создано множество блокирующих и следящих устройств,  исследователю вживляли под кожу на руке специальные маяки… но это действовало в том случае, если вы знаете, где потеряли своего человека – в каком времени, в каком году, в какой части суши.  Ошибись на пару градусов, или секунд, в расчетах, и ни одна поисковая партия тебя не найдет.  Приборы для перемещения наблюдателя во времени, на то время, были еще слишком громоздкие, посему для прыжка, и возврата, нужно было находиться в определенном месте, в определенное время. Если исследователь не выходил в назначенное время к месту рандеву, это было ЧП. Были случаи, когда наблюдатели, по какой-то причине меняли место расположения или не могли вовремя успеть к месту нулевой отметки, но их быстро находили. А вот с Витольдом Крафтом, доцентом кафедры античной истории, наблюдателем с большим стажем, случилось, что то из ряда вон выходящее.  Он просто исчез. Он перестал выходить на связь, его не нашли марш-экспедиторы, и он не вышел в положенное время к нулевой точке.  Институт Времени стоял на ушах. Как бы и промежуток времени, в котором пропал наблюдатель, был не таким опасным, ни тебе чумы, ни тебе серьезной войны. Труп не нашли, маяк пропал. Такого еще не было.  Задействованный поисковый протокол результатов не дал.  Наблюдатель просто растворился в воздухе.  Расставленные маркеры в разное от нулевой точки время тоже ничего не дали. Маяк, в какой-то момент просто перестал работать.  Поисковая группа скрыто прибывшая на место последнего нахождения наблюдателя, естественно ничего не нашла, ни крови ни тел… вообще ничего, даже следов по которым можно предположить, что случилось с Крафтом оставалось загадкой несколько лет. 
     Дело о пропавшем сотруднике института поручили специальной комиссии, которая изучив все записи и документы, тоже ничего толком ответить не смогла. Правда, как отметил один из членов этой самой комиссии – в прошлом очень известный наблюдатель античного периода, а ныне почетный научный пенсионер, которого все сотрудники заведения знали как Иван Сергеевич, он же профессор Смальков…  Так вот, Иван Сергеевич, отметил тот факт, что мы очень хорошо готовили наблюдателей, и если мы не можем найти одного из них, то сами забыли то, чему мы их учили.

     - Будем просматривать отчеты за все последующие годы на наличие, каких то необычных событий? – поинтересовался один из членов комиссии у Ивана Сергеевича.

     - Зачем? – удивился он.

     - Ну как же, если наш человек жив, то он попытается дать о себе знать каким-то необычным событием! – воодушевлённо вскочил один  членов комиссии.

     - Я бы конечно полностью не отметал эту идею, - начал Иван Сергеевич, - но… мы будем тратить ресурсы, проверяя каждый непонятный эпизод, в итоге можем ничего и не найти. Нужен другой подход. Думайте, думайте,  вы молодые, а я уже на пенсии, - крякнул профессор и хлюпнулся в кресло.

     - Хорошо…допустим, он жив… - начал было другой сотрудник.
     - Что значит, допустим? – насупился профессор, - он жив, и вы мне эти разговоры бросьте! Факты, факты! Где тело? Где маячок… даже если его съели, то капсулу маяка разгрызть невозможно, мы их на солнце отправляли, и они работают!
     - А если его похоронили? – осторожно спросил другой сотрудник.
     - Вы и без меня знаете характеристики работы прибора – мы бы его в любом случае нашли, окажись он на 10 метров под землей или даже на 100 метров под водой. Опять не факт, вы уже похоже его похоронили, а я исхожу из той мысли, что он жив, и что-то предпринимает, что бы его нашли…! Что…? Что он может предпринимать? Что мы не видим? – профессор махнул рукой на коллег по комиссии.

     - Вы имеете ввиду, что-то вроде «послания»?  - оживился один из инженеров связи входящих в комиссию.
     - Очень хорошо! – оживился профессор, это один из вариантов, вот вы им и займитесь, - ткнул он пальцем в инженера связи, -  а от других жду иных версий, будем прорабатывать каждую из них.  За работу! – захлопал в ладоши профессор Смальков и выбежал из зала совещаний. За ним потянулись остальные. В зале остался инженер связи – Федор Коваленко. Он, конечно, был рад, что одна из его версий, о которой он подумал в последний момент, так понравилась  знаменитому Ивану Сергеевичу. Но с другой стороны, как подойти к реализации этого вопроса он себе пока не представлял.

     - Итак, - рассуждал громко сам с собой Федор, - мы имеем человека с очень разносторонним образованием и набором скромных возможностей в рамках своего аварийного запаса, который застрял где то в далеком прошлом. Электричества нет, телефона нет, радио тоже нет. Писать послания на стенах и камнях он не будет, не факт что найдут. Тут нужно, что то по надежнее…. Что? – инженер Коваленко быстрым шагом направился к музею Института.  Он рассуждал, что, будучи сотрудником этого самого института, пропавший при подготовке к заброске работал с экспонатами музея той самой эпохи, в  которую его отправляли. Он знал историю каждого из экспонатов, их происхождение и многое другое. Вероятность была незначительная, но пропавший зная, где и когда тот или иной артефакт оказался в земле или в музее института, то мог вполне, как то себя обозначить на этих экспонатах. По крайней мере, как убеждал себя Федор, он сделал бы то же самое, попади в подобную ситуацию.

     Взяв в помощь студентов с кафедры космических исследований института имени Стивена Хокинга, они прочесали всю античную экспозицию дважды. Подозрительного ничего не нашли. Ни записей, ни загадочных свитков, ни надписей на амфорах… ничего!

     - Быть того не может, что бы он никак не придумал, как о себе дать знать! – переживал Федор.

    - А как вы себе это представляете? – поинтересовался один из студентов.

     Федор Коваленко было хотел махнуть рукой, и тут его осенило…, - а ведь действительно, способ которым наблюдатель, должен был бы по идее о себе сообщить, должен быть понятен только будущим поколениям, что мы поняли, что это он.

     - Гениально!  - воскликнул он студентам, - а теперь быстро в экспозицию и осмотреть каждый горшок, каждый артефакт на предмет того, чего там быть в то время не должно!

     Студенты воодушевленно бросились работать. Но шли часы, а результата не было.

     - Ну, вы все осмотрели, - спросил инженер, зайдя к студентам в столовую на ужин.

     - Да, но ничего не нашли, - отозвался один из них, уплетая за обе щеки свою порцию, - завтра вернемся, и опять поищем.

     - Федор Витальевич, - подал голос другой студент, - вы говорили это должно быть, что то выпадающее из общего контекста, что-то, что может привлечь наше внимание?
     - Допустим…  - заинтересованно повернулся к студенту инженер.
     - В одном из залов выставлены предметы, поднятые со дна Эгейского моря между греческим островом Крит и полуостровом Пелопоннес недалеко от острова Андикитира, там,  на глубине от 43 до 62 м в 1900 году было обнаружено древнее римское судно.
     - Да, помню, судно шло на остров Родос, и во время осмотра вместе с грузом подняли знаменитый  Антикитерский механизм, созданный античным математиком Геппархом Никейским для облечения морской навигации. Мы не только изучили сам прибор, который, кстати, находится не у нас, а в Афинах, мы потом были у Геппарха Никейского под видом зажиточных морских купцов и купили один из его изделий. Там ничего нет необычного.

     - Дело не в приборе, а в нескольких артефактах, которые были яко бы подняты с того же корабля, амфора в которую вставлен глиняный цилиндр еще до того, как она была доделана и обожжена.

     - И что? Мы не знаем до сих пор назначение этого цилиндра в амфоре, хотя и были в том времени с экспедицией.  Цилиндр пустотелый, внутри него ничего нет, а может, есть, мы его просветили много раз под разным углом. Вроде пусто. Амфора у нас по причине того что эта загадка стояла в плане изучения экспедицией, однако ответов пока нет.
     - Да, Федор Витальевич, я читал отчет.  Но хочу обратить внимание, на необычный орнамент у этого цилиндра, его видно при ультразвуковом исследовании. И еще, в Институте Античности считают, что в цилиндре, что то еще есть.

    - Мы хватаемся, за какие- то невзрачные «соломинки», - раздраженно  повысил голос Коваленко, - факты…? Факты есть?

    - Ну, вот я и хотел Вас попросить разрешение вскрыть амфору, - с надеждой в голосе заявил студент.

     - Где будете проводить работу? – деловито поинтересовался инженер.
     - Тут, на базе исследовательского центра института, тут есть все оборудование. Мы уже проходили практику на нем, - оживился еще один студент.

     - Хорошо, даю разрешение на вскрытие артефакта,  но в присутствии специалиста центра. Все зафиксировать и привести в первоначальный вид, - кинул через плечо, студентам Коваленко, стремительно выходя из совещательной комнаты. 
      Амфору доставили в лабораторию, и тут студентов ждал первый сюрприз.  Амфору уже кто-то резал – по донышку, а потом каким-то образом очень осторожно ее запечатал, причем резали и закрывали обратно явно при помощи современных технологий, однако анализ поверхности показал, что срез древний.  Дальше был сюрприз еще  интереснее – цилиндр, который был в амфоре, был полон, каких то символов.  Сканирование символов ничего не дало, база данных не распознала ничего.

     Позвали Коваленко. Тот долго вглядывался в начертание символов, потом вдруг схватил электронную лупу и начал разглядывать один из участков надписи.

     - Пляшущие человечки!!!!! Пляшущие человечки!!!! – воскликнул он, и, схватив виртуальный планшет и стал, что -то в нем искать.
      - Что за человечки, - не понял один из студентов.

     - Темнота, - ответил другой, - классику читай…  шифр из рассказов о Шерлоке Холмсе.
     Тем временем Коваленко уже расшифровывал послание, приговаривая, - «он фанат Конан Дойля!»… , - потом вдруг уставился на надпись и что то непонимающе забормотал про себя.
     - Что там, Федор Витальевич? – поинтересовались студенты.

     - Да бред какой то… да это шифр «пляшущие человечки», он на русском, это точно оставил наш человек, но тут «белиберда» какая то.

    - Так что там? – забеспокоился один из студентов.

    - В расшифровке говорится – «Кто ищет потерянного человека, вскройте сосуд»…. Какой сосуд? Мы же вскрыли амфору! – развел руками Коваленко.

     - А может речь идет о другом сосуде? – осторожно поинтересовался тот же студент.

     - Стоп! Другой сосуд! – спохватился Коваленко, - цилиндр и есть сосуд! А давайте мы посмотрим, что в этом цилиндре!

     Цилиндр был помещен под исследовательскую аппаратуру, и вскоре удалось осторожно извлечь из него другой цилиндр, для которого внешний был как футляр.  На внутреннем цилиндре были, какие то борозды и больше ничего.

     - Еще одна загадка…? – осторожно поинтересовались студенты у Коваленко.

     - Да нет… похоже я уже знаю что это, - обрадованно потирал руками инженер, - это ребята не просто ПОСЛАНИЕ… это звонок из прошлого!

     У собравшихся в лаборатории студентов удивленно вытянулись лица.

     - Это же «палеофонографический оттиск», - вдруг прозрел один из студентов.
    - Точно! – обрадовано закивал головой инженер, - я вижу для вас, и для нашего пропавшего друга, курс аудиоархеологии даром не прошел. Этот глиняный цилиндр – примитивный фонографический валик, а эти неровные борозды на нем, это, я более чем уверен -  звуковая дорожка! – схватив сосуд, Коваленко бросился в лабораторию аудиоархеологии. Тут среди многометровых стеллажей разнообразных пластинок, магнитных лент и накопителей, стоял специальный универсальный объемный оптический аудио-сканнер.

     С помощью этого и другого оборудования, методом 3D-сканирования последовательно была измерена ширина борозды на глиняном сосуде, ее глубина и полная форма звуковой палеофонографической дорожки. Такая технология позволяет очень точно воспроизводить звук со всеми фоновыми шумами с разной частотой и спектром. Ее постоянно используют для оцифровки древних пластинок и фонографических валиков, причем даже самых изношенных или поломанных. Технология конфокальной микроскопии, применяемая в таких сканерах, позволяет регистрировать отраженный свет, лишь от точки, непосредственно находящейся в фокусе объектива. Свет от точек, находящихся выше и ниже, отсекается электронной диафрагмой с малым отверстием, что корректирует построение более точной модели дорожки. За счет этого можно последовательно просканировать образец и из точек, находящихся в разных плоскостях, создать трехмерную реконструкцию поверхности борозды с высоким разрешением, это чем-то сходно с функцией реального, но сильно продвинутого звукоснимателя, а дальше компьютер просто просчитывает и воспроизводит полученный звук.
    Машина долго не думала, через несколько минут из динамика донесся спокойный голос пропавшего, который начал свою запись со слова…. «СЮРПРИИИЗ».

     Через час, зал совещаний Института Времени был полон. Присутствующие, раз за разом прослушивали полученную звуковую запись, оставленную Вольдемаром Крафтом. Как следовало из короткой записи, он, почему то оказался не в своей эпохе, минуя нулевую точку. Понимая, что его так просто не найдут, он с помощью подручных средств смастерил примитивное подобие сейсмографа и фонографа в одном механизме, и сделал с помощью устройства запись на сыром глиняном сосуде, сообщив о том, где его искать. Поисковая команда выдвинулась на его поиски в тот же час.
     Когда все немного улеглось, все отдышались и были готовы спокойно говорить, комиссия решила выслушать спасенного, что бы выяснить причины ЧП.
     По словам Витольда Крафта, как он провалился в пространственно-временной континуум без прыжка, он сам толком не понял. Он даже не собирался на точку встречи, в какой-то момент стены покачнулись, и он почувствовал что падает. После того как пришел в себя, сначала определился где и в какое время находится. А потом, поняв, что тут его искать никто не будет, стал искать способ сообщить о себе. Вспомнил, что по инструкции теоретически допускалось отправка послания через известные исторические артефакты. Что нужно выбирать именно те, которые присутствуют в каталоге Института. Они были, кстати, подобраны таким образом, что бы перекрывать все эпохи в равные промежутки времени. Это бы облегчило поиск послания. Что он и сделал. Правда подошел к вопросу творчески – смастерил примитивный фонограф и сделал запись своего послания, посчитав этот способ надежнее. Тем более, что амфора, через которую он отправлял послание была затоплена, и не факт что пергамент или другие виды поверхностей, на которых бы можно было что то написать, сохранились бы настолько, что бы точно передать то, что он хотел сообщить в будущее.
     По словам Крафта, главное было доставить сообщение по назначению, и он, зная про историю с «Антикитерским механизмом», находясь примерно в том же временном промежутке, когда тот затонул вместе с кораблем, добрался до точки отправки корабля, откуда тот отплыл на остров Родос. Он представился купцом, оплатил груз, и в процессе загрузки, подбросил на его борт послание.
      Ему фактически пришлось скрытно обыскать корабль, где он нашел-таки, ту самую амфору, которая у нас в музее – на ней были особые нацарапанные метки, которые он хорошо запомнил в музее. Как потом выяснилось, так маркировали груз в порту с целью простейшей логистики. Он вскрыл лазерным резаком, входившим в аварийный комплект, донышко амфоры, слил масло, заложил глиняный валик с посланием в другой сосуд, и засунул все это в амфору, залив остаток пространства ранее удаленным маслом. После чего запаял срез. Теперь была уверенность в том, что послание дойдет до адресата, а с учетом того, что он знал, про то, что именно эта амфора так и не была вскрыта после подъема, и в таком виде попала позже в институт, у него была уверенность, что послание не затеряется по дороге. Одно его беспокоило – догадаются ли «на той стороне» и когда догадаются. Он оставил в своем послании точные временные и пространственные координаты, что позволило буквально через час его эвакуировать в наше время. Причем, там же, в том же потру, откуда в плаванье ушла та самая амфора.

     Крафта конечно похвалили за выдумку, это был первый случай, когда наблюдатель воспользовался теоретическими инструкциями на случай потери связи. И сделал даже лучше, чем предполагалось. Оставался только один вопрос – что конкретно послужило причиной ЧП. Вот тут у комиссии мнения разошлись. Иван Сергеевич даже целую теорию развел на предмет «кротовых нор», но тут в спор «научных аксакалов», вмешался инженер Коваленко… он принес еще три кувшина разных размеров. Как оказалось, студенты от чрезмерного усердия, а может от любопытства потащили на просвечивание другие экспонаты – в трех из них они обнаружили точно такие же палеофонографические оттиски, просканировали их и выявили послания наблюдателей из трех разных эпох,… но не нашего времени, а от наблюдателей из нашего уже будущего... 

КИЕВ

30.07.2001
Александр РУЧКО